Единственное, что было новым, – это родимое пятно.
Клеймо, выжженное в памяти.
Пятно было цвета разбавленного вина, пронизанного светом, цвета арбузного льда или розового турмалина – самого бледного драгоценного камня. Оно было словно цветущая роза. Будто девушка приложила на миг к своей щеке розу, и лепесток оставил свой отпечаток.
Тьерри это пятно казалось прекрасным, потому что оно было частью девушки. Оно было у нее во всех жизнях, кроме первой. Но в то же время при взгляде на него у Тьерри перехватывало горло и сжимались кулаки от горя и беспомощной ярости – ярости против самого себя. Это пятно было его стыдом, его наказанием. Это был его тяжкий крест – видеть, как она, безвинная, годами живет с этим пятном.
Он бы прямо сейчас выпустил из себя всю кровь в эту сухую грязь, лишь бы пятно исчезло. Но с этим ничего нельзя было поделать – ни в Царстве Ночи, ни в человеческом мире за бесчисленные годы поисков он не смог найти никакого средства.
О Богиня, как же он любит ее!..
Он так долго не позволял себе чувствовать это: когда ее не было рядом, это могло свести с ума. Но теперь чувство захлестнуло его так, что он не смог бы противиться ему, если бы и пытался. Его сердце гулко стучало, все тело дрожало. Один лишь вид лежащей так близко девушки, живой и теплой… И разделяло их всего несколько тонких досок и такой тщедушный человеческий мужчина.
Он желал ее. Ему хотелось выдрать эти доски, ворваться в комнату, отшвырнуть в сторону этого рыжего и обнять ее. Он хотел унести ее в ночь, крепко прижимая к сердцу, унести в какое-нибудь укромное место, где никто не сможет найти ее и причинить ей вред.
Но он не мог. Он знал… знал по опыту… что ничего не выйдет. Пару раз он уже делал так, и это ему дорого обошлось. Она умирала с ненавистью к нему.
Он больше не мог так рисковать.
И теперь, этой весенней ночью, на пороге нового тысячелетия, единственное, что оставалось Тьерри, – стоя на коленях за окном, наблюдать за новым воплощением своей единственной любви.
Вначале Тьерри не понимал, что делает здесь его единственная любовь. Люпа сказала ему, что Ханна Сноу посещает психолога. Но только сейчас, прислушиваясь к тому, что происходит в комнате, Тьерри сообразил, чего добивались Ханна и ее врач.
Они пытались вернуть ее память о прошлом. Вернуть с помощью гипноза. Пытались взломать ее подсознание, словно какой-то банковский сейф.
Это было опасно. И не просто потому, что парень, проводивший сеанс, наверняка не понимал, что делает. А оттого, что память Ханны была бомбой замедленного действия, начиненная психическими травмами и знанием, смертельно опасным для любого человека.
Им нельзя было это делать.
Тьерри ощущал, как напряглись его мышцы. Но вмешаться он уже не мог. Он мог только слушать… и ждать.
Медленно и обреченно Пол повторил за нею:
– Он не человек.
– Да. Он Повелитель Царства Ночи. Он могущественный… и злой, – прошептала Ханна. – Он живет тысячи лет. – И почти рассеянно добавила: – А перевоплощалась я.
– Ужас! Да… это нечто.
– Ты не веришь мне?
Пол, похоже, внезапно вспомнил, что говорит с пациентом, причем находящимся под гипнозом.
– Нет, я… я не знаю, чему верить. Если это фантазия, она должна на чем-то основываться, должна быть какая-то психологическая причина, заставившая тебя сочинить все это. Именно ее-то мы и пытаемся найти. Пытаемся выяснить, что она значит для тебя.
Он на несколько секунд задумался, а затем решительно произнес:
– Давай возвратимся к тому времени, когда ты впервые встретила этого парня. Я… я хочу, чтобы ты расслабилась. Ты плывешь в волнах света, и тебе очень хорошо… А теперь я хочу, чтобы ты вернулась назад во времени. Представь, что ты просто листаешь книгу назад. Иди назад, в глубь своего сознания.
Обычное сознание Ханны неожиданно пробудилось и вторглось в происходящее, отсекая ту спящую часть ее разума, которая отвечала на вопросы Пола.
– Погоди, я… я не знаю, стоит ли это делать.
Но тут же другая его часть предостерегла ее, что под гипнозом спорить не полагается.
«Хотя, может, это и неважно, – лениво подумала Ханна. – Все равно я сейчас проснусь. Скорее всего, я просто не смогу вернуться назад, как он требует».
– Я хочу, чтобы ты увидела себя пятнадцатилетней. Представь себя пятнадцатилетней. Вернись в то время, когда тебе было пятнадцать. А теперь я хочу, чтобы ты представила себя двенадцатилетней. Мысленно вернись в то время, когда тебе было двенадцать. Теперь иди еще дальше, представь себя в девять лет, в шесть лет, в три года. А теперь еще дальше. Представь себя маленьким ребенком, младенцем. Ты чувствуешь себя очень комфортно и видишь себя крошечным младенцем.
Ханне ничего не оставалось, как повиноваться. И ее сознание демонстрировало ей картинки, в которых годы как бы шли назад. Как будто фильм ее жизни прокручивали в обратную сторону: она становилась все младше и младше и в конце концов сделалась крошечной и голой.
– А теперь, – прозвучал неотвязный монотонный голос, – я хочу, чтобы ты вернулась гораздо дальше. К тому времени, которое было до того, как ты родилась Ханной Сноу. Ты плывешь в волнах красного света, ты совершенно расслаблена, ты направляешься все дальше и дальше… к тому времени, когда ты в первый раз встретила этого человека, о котором ты думаешь как о Тьерри. Каким бы это время ни было, иди назад. Вернись к первоначальному времени.
Ханну стало затягивать в туннель.
Она утратила контроль над ситуацией и очень испугалась. Этот туннель не был похож на тот, предсмертный, о котором ходят слухи. Он был красный, с полупрозрачными стенами, которые пульсировали и светились… туннель, похожий на чрево. И ее тащило, засасывало в него с возрастающей скоростью.
«Нет!» – подумала Ханна.
Но вслух произнести ничего не могла. Все происходило слишком быстро, и она не могла издать ни звука.
– Вернись к первоначальному времени, – звучал нараспев голос Пола, и его слова отдавались в мозгу Ханны эхом множества шелестящих голосов, как если бы сотни Ханн собрались вместе и с присвистом бормотали: «Первоначальное Время. Первоначальное Время». – Иди назад… и ты начнешь видеть картины. Ты увидишь себя – возможно, в необычном месте. Иди назад и смотри.
Первоначальное Время…
«Нет», – снова подумала Ханна.
Что-то очень глубоко внутри нее со стоном запротестовало: «Я не хочу это видеть».
Но ее продолжало тащить сквозь мягкий красный туннель, все быстрее и быстрее. Она чувствовала, что оставляет позади бессчетные годы. А затем… она ощутила, что достигла какого-то порога своего существования.
Первоначальное Время…
