– Если вы попытаетесь дотронуться до меня хотя бы пальцем, – сказала она, не сводя с него глаз, – вы будете удивлены, как быстро вам придется отступиться. Я вас предупредила. Я не чья-нибудь любовница и не несчастная жертва, которой можно угрожать и которую можно принудить к подчинению. Я сама себе госпожа, милорд, и я хозяйка «Соснового бора». Я останусь здесь сегодня ночью и каждую последующую ночь до конца жизни. Если вы действительно верите, что у вас есть права на этот дом, тогда осмелюсь предположить, что и вы здесь останетесь. Но обещаю, что скоро вы будете мечтать об отъезде. Вы – повеса и сноб и не сможете прожить здесь больше недели.
Вы просто погибнете здесь от скуки. Я потерплю вас эту неделю. Но вам не стоит угрожать мне насилием, так как я смогу постоять за себя. И я не позволю вам выгнать меня из дома, который принадлежит мне по праву. – Она еще раз ткнула пальцем его в грудь. – А теперь, если позволите, я вас покину, так как отправляюсь на прогулку, которая была так неожиданно прервана.
Какое-то время Фердинанд ошеломленно смотрел на нее с сердитым выражением на лице, затем отошел в сторону, распахнул перед ней дверь гостиной и широким жестом указал на площадку за ней, в то же время шутливо отвешивая поклон.
– В мои намерения не входит задерживать вас против вашей воли, – заявил он, – но, в свою очередь, я гарантирую вам, что в течение недели, от силы двух, вам придется отказаться от вашего опрометчивого намерения делить жилище с лондонским волокитой. Я немедленно пошлю за тем чертовым завещанием!
Виола с холодной вежливостью проигнорировала грубое слово и быстро покинула гостиную. У него на руках документ на владение «Сосновым бором», думала она, поднимаясь по ступеням в свою комнату. Чудовищная несправедливость, у нее не было письменного доказательства своей правоты – только слово давно умершего человека. Но, как ни странно, больше всего ее ранила мысль о том, что лорд Фердинанд Дадли не знал, что она жила здесь. Он не делал попыток узнать, кто она, его это не заботило. Вчерашний день ничего для него не значил.
Глава 4
В конце концов Виола так и не отправилась на прогулку. Она долго сидела на подоконнике в своей комнате. К счастью, она не была той спальней, о которой говорил лорд Фердинанд, – по крайней мере они не будут сражаться из-за нее или решать, как делить постель. Виола всегда предпочитала именно свою комнату, с веселыми китайскими обоями и шторами, с окнами не на парадной, а на тыльной стороне дома – с видом на огород и теплицы, на длинную дорогу за ними, в конце которой в полумиле от имения виднелся холм с разбросанными по нему деревьями. «Сосновый бор» принадлежал ей. Никто никогда не интересовался им, пока он не стал ставкой в карточной игре. Лорд Фердинанд Дадли тоже скоро потеряет к нему интерес. Он был городским человеком, франтом, игроком, повесой – и, возможно, обладал массой других недостатков. Вернувшись в Лондон, он навсегда позабудет о «Сосновом боре».
Когда он вернется в Лондон…
Виола поднялась с подоконника, разгладила платье, расправила плечи и направилась на кухню.
– Да, это правда, – сказала она в ответ на взволнованные, вопросительные взгляды слуг. Собрались все – мистер Джарви; мистер Пакстон, управляющий; Джеб Хардинг, старший конюх; Сэмюел Дей, лакей; Ханна; миссис Уолш, кухарка; Роза, горничная; Том Эббот, старший садовник. У них, должно быть, проходило совещание. – Я в это не верю, однако лорд Фердинанд Дадли заявляет, что он теперь новый владелец «Соснового бора».
Но я не намерена уезжать отсюда. Наоборот, я собираюсь вынудить лорда Фердинанда покинуть имение, – Каким образом, мисс Ви? – поинтересовалась Ханна. – О, как только я увидела его, я сразу поняла, что от этого мужчины надо ждать неприятностей. Он слишком красив, что не идет ему во благо.
– Трудно ли убедить городского повесу, что жизнь сквайра не для него? – спросила Виола, обращаясь к собравшимся.
– Я могу придумать несколько способов, даже не напрягаясь, мисс Торнхилл, – сказал Джеб Хардинг.
– И я тоже, – мрачно заметила миссис Уолш.
– Тогда давайте выслушаем все имеющиеся соображения, – предложил мистер Пакстон, – и посмотрим, не сложится ли у нас какой-нибудь план.
Виола села за кухонный стол и пригласила всех последовать ее примеру. Чуть позже она отправилась в деревню.
Виола была слишком взволнована, чтобы спокойно восседать в экипаже, и предпочла пройтись пешком, пытаясь поспевать за своими мыслями.
Какими разными могут быть два дня, следующие один за другим. Вчерашний день был словно приятный сон. Она полночи пролежала без сна, вновь и вновь переживая танец вокруг майского дерева. Она уже забыла, когда чувствовала себя такой оживленной и веселой. Виола вспоминала ощущение, возникшее после его поцелуя, и тепло его сильного мужского тела.
Ругая себя за то, что позволила себе размечтаться, она ускорила шаги. Возможно, та цыганка-провидица в конце концов права. Ей следовало быть более осторожной и осмотрительной.
Сначала она зашла в дом священника и застала там обоих обитателей – преподобного Прюэтта и его супругу, – Моя дорогая мисс Торнхилл, – сказала миссис Прюэтт, когда ее экономка ввела Виолу в скромную гостиную. – Какой приятный сюрприз. Я ожидала, что сегодня вы останетесь дома после праздничных хлопот.
Священник засиял при виде ее.
– Мисс Торнхилл, я только что окончил подсчет средств, полученных от праздника. Вам будет приятно узнать, – сообщил он, – что мы получили ровно на двадцать фунтов больше, чем в прошлом году. Разве это не замечательно? Видите, моя дорогая, ваши ромашки сослужили хорошую службу. – Он и его жена рассмеялись его шутке.
Виола опустилась в кресло.
– Это было очень щедрое пожертвование, – заметила миссис Прюэтт, – особенно если принять во внимание, что джентльмен был посторонним.
– Он нанес мне визит сегодня, – сообщила им Виола.
– Ах, – священник потер руки, – неужели?
– Он утверждает, что является законным владельцем «Соснового бора». – Виола крепко сжала руки, лежащие на коленях. – Очень неприятно, не правда ли?
Какое-то время оба слушателя в недоумении смотрели на нее.
– Но я была уверена, что «Сосновый бор» принадлежит вам, – сказала миссис Прюэтт.
– Это так, – уверила их Виола. – Когда покойный граф Бамбер отправил меня сюда два года назад, он изменил завещание так, чтобы это имение стало моим пожизненно.
Однако у молодого графа имелся документ на владение, и недавно он предпочел поставить имение вместо денег в карточной игре в игорном притоне и проиграл его. – Она не знала, где проходила карточная игра, но предпочла предположить, что это был самый убогий, самый печально известный игорный дом.
– О Боже! – воскликнул священник, обеспокоенно глядя на гостью. – Но его светлость не мог проиграть собственность, которая ему не принадлежала, мисс Торнхилл.
