Я не поспеваю за ними, они идут слишком быстро. Я знаю, он меня видел, потому что он обернулся и улыбнулся. Почему они не остановятся и не подождут меня? Я зову их, но они как будто не слышат. Они где-то впереди, где — точно не знаю. Слышу голос… Подхожу ближе.
Калли
Становилось все жарче, неумолчно стрекотали цикады. Гриф вдруг затих, и Калли поняла, что он о чем-то задумался. Девочка пыталась подавить растущее в груди чувство тревоги. Чтобы отвлечься, она искала глазами цикад и считала их. Цикады облепили стволы и ветви деревьев. Калли сразу насчитала штук двенадцать. Раньше Бен собирал панцири цикад в старую, еще бабушкину, шкатулку для украшений. Он часами рассматривал серую кору деревьев гикори, осторожно снимал панцири со стволов и складывал в шкатулку с красной бархатной подкладкой. Потом он звал Калли, и они вместе смотрели, как из панциря выползает страшноватое существо с горящими глазками. Брат и сестра внимательно следили за неспешным путешествием. Вот скорлупка-панцирь постепенно трескалась, и изнутри выползало живое существо с влажными, прижатыми к тельцу крылышками. Потом цикаде предстояло терпеливо ждать, пока отвердеет наружный скелет. Бен клал Калли на ладонь сброшенный хитиновый панцирь, и крошечные лапки, булавочные уколы бывшей жизни, царапали ей кожу.
— Даже его жена подозревает неладное, — пробормотал Гриф.
Сердце у Калли тревожно затрепыхалось, но она продолжала упорно считать цикад. Тринадцать, четырнадцать…
— Даже его жена в курсе, что он к ней неровно дышит. Когда у Тони что-то случается, она сразу бежит к нему! — продолжал Гриф дрожащим голосом. — Разве она ко мне обращается? Нет, опрометью несется к Луису! А я, дурак, столько лет должен изображать твоего папашу! — Пальцы Грифа снова впились ей в плечо, его лицо побагровело от жара, со лба капал пот. Вокруг его головы летали крошечные мошки. Некоторые словно пылинки прилипали к потному лицу. — Ты хоть представляешь, как мне паршиво? Ведь в нашем городишке всем до последнего человека известно про твою мать! — Он грубо толкнул Калли на землю, от неожиданности девочка шумно выдохнула воздух. — Оказывается, ты не такая уж и молчунья! Теперь я знаю, что нужно сделать, чтобы ты заговорила.
Гриф наступал на нее, и Калли поползла назад, пятясь по-рачьи. У нее закружилась голова, из глаз хлынули слезы. Как он может, ведь он ее отец! У Калли маленькие уши, как у него, и такая же россыпь веснушек на носу. На Рождество они всегда рассматривали большой зеленый кожаный фотоальбом со снимками Калли и Бена. Фото Калли в полгода — она сидит у отца на коленях. На том снимке она вылитый Гриф, который сидит на коленях у своей матери в соответствующем возрасте. У нее такая же беззубая улыбка, такие же ямочки на щеках…
Калли открыла рот. Ей хотелось закричать: «Папа!» Хотелось подбежать к нему, обнять, ткнуться лицом в его мягкую футболку. Конечно, он ее папа, они одинаково подбочениваются и одинаково едят — сначала гарнир, потом мясо, а молоко оставляют напоследок. Лицевые мышцы задергались. Ей очень, очень хотелось заговорить, произнести слово «папа», но с губ сорвалось лишь тихое шипение.
Гриф навис над ней, она с ужасом смотрела в его перекошенное злобой лицо.
— А ну-ка, послушай! Может, ты и живешь в моем доме, но мне это не по нутру! — Он замахнулся носком ноги и пнул ее в лодыжку. Калли свернулась в комочек и закрыла голову руками. — Когда вернемся домой, я скажу твоей мамочке, что ты ушла поиграть, заблудилась и мне пришлось тебя искать. Поняла? — Гриф снова замахнулся, но Калли проворно перекатилась на бок. Потеряв равновесие, Гриф полетел ничком в густые заросли колючего терновника. — Пропади ты пропадом! — выругался он, осматривая исцарапанные, кровоточащие руки.
