Я поднял фонарик и развернул письмо. Оно было датировано восьмым января, без указания года, и все еще пахло духами.
Я не хочу больше ошибаться.
Я взглянул на часы. Почти половина седьмого. Вдали прогремел гром. Я сложил письмо, вернул все обратно в коробку и, прихватив ее с собой, сел в лодку и стал грести обратно к деревне.
9
Я выехал из Каркондрока и, проехав мили три по извилистой прибрежной дороге, нашел место для остановки. Это было красивое здание из серого камня, обращенное фасадом к океану и руинам старых оловянных рудников. Приняв душ, я отправился поужинать и в конце концов нашел пивную, где подавали горячую еду и холодное пиво. Коробку я взял с собой и сел за столик в углу, подальше от остальных посетителей. Выбор ограничивался тремя блюдами: пирог с мясом и почками, пирог с мясом и элем и пирог с мясом. К счастью, я не вегетарианец. Дожидаясь еды, я открыл коробку и разложил ее содержимое на столе.
Первым делом я взял поздравительную открытку. Последний контакт Кэти с Алексом. Кэти сохранила ее в превосходном состоянии. Открытка лежала в конверте, вскрытом ножом поверху, чтобы избежать повреждений.
Поздравление выглядело самодельным, но сделанным отнюдь не дилетантом: искусно изображенный в центре медведь держал в лапах букет роз. Над ним был прямоугольник с тисненной золотом надписью «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!» и наклейка из фольги в виде воздушного шара. Я перевернул открытку. В центре стояла надпись: «Изготовитель Анджела Ратледж». Раскрыл ее. Внутри было всего восемь слов: «С днем рождения, Кэт. Я люблю тебя… Алекс».
Закрыв открытку, я стал разглядывать конверт. Мое внимание привлек адрес с внутренней стороны клапана: «Лондон, Гровер-плейс, 215, церковь Святого Иоанна Предтечи». Я записал его и обратился к фотографиям.
В них существовала определенная последовательность. Начиналась она со снимков Кэти и Алекса, когда они только стали встречаться, и заканчивалась двумя отдельными портретами каждого, уже ставшего старше, ступившего в другую стадию жизни. Я поставил фотографии рядом — карточку Кэти обычного формата шесть на четыре и полароидный снимок Алекса. Перевернув их, я заметил еще кое-что: надписи, сделанные разными почерками.
— Не возражаете, если я присяду?
Я поднял взгляд.
Один из местных жителей смотрел на меня, положив руку на спинку стула у соседнего столика. В тусклом свете я не мог рассмотреть его. Он был хорошо сложен, возраст, очевидно, приближался к пятидесяти.
Я осмотрелся. Свободные столики и стулья были повсюду. Он тоже оглядел пивную, но желания уйти не выказал. А снова повернувшись ко мне, бросил взгляд на фотографии. Я положил их обратно в коробку вместе с письмом и открыткой.
— Нисколько, — ответил я, приглашающе указав на столик. — Присаживайтесь.
Он благодарно кивнул и сел, поставив перед собой кружку пива. Минуты через две хозяйка пивной принесла мне еду. Принявшись за нее, я понял, что ощущаю лишь мощный запах его лосьона после бритья.
— Вы здесь по делу? — спросил этот человек.
— В некотором роде.
— Звучит загадочно.
Я пожал плечами.
— Ну, и где она живет?
Я удивленно посмотрел на него.
— Ваша зазноба на стороне.
Он засмеялся, найдя это забавным.
Я вежливо улыбнулся, но не ответил, надеясь, что чем меньше буду говорить, тем быстрее он уйдет.
— Просто хочу поболтать с вами, — пояснил он, проводя пальцем по краю кружки. Рукав сполз вниз, и я увидел татуировку — надпись, от времени ставшую неразборчивой. — Скучное место, чтобы приезжать сюда для работы.
— Можно найти и похуже.
— Если только летом, — сказал он. — Но зимой здесь настоящий мавзолей. Если убрать отсюда туристов, остается лишь несколько почти пустых забегаловок, где можно поболтать. Хотите узнать мою теорию? — Он умолк, но ненадолго. — Если перестрелять всех корнуолльцев в этом графстве, никто и не заметит, пока не откроются стоянки для автофургонов.
Он снова засмеялся и прикрыл рукой рот, словно пытаясь подавить свое веселье.
Я сделал вид, что проверяю, нет ли сообщений по телефону.
— Любопытная теория, — заметил я, не отводя глаз от пустого экрана, но чувствуя его неотрывный взгляд.
— Ну, и чем вы занимаетесь? — спросил он.
— Я торговец.
Он покачал головой, словно давая понять, что на торговца я мало похож.
— Мой друг тоже торговец.
— Да?
— Да, — кивнул он. — Другого рода. Он продает людям идеи.
— Похоже на рекламную брошюру «ИКЕА», — улыбнулся я.
Человек не ответил, и повисло неловкое молчание. Неужели он до сих пор не понял намека? Он взял пивную кружку обеими руками и покачал взад-вперед, глядя, как внутри болтается жидкость.
— Держу пари, вы думаете: «Как можно продавать людям идеи?» Верно?
Ничего подобного.
Он бросил на меня взгляд:
— Верно?
— Пожалуй.
— По его словам, это очень просто. Берешь что-то — потом стараешься применить это к людям. Понимаете, дать людям нечто такое, что им действительно нужно.
— Все равно похоже на выдержку из рекламной брошюры.
Он не ответил, но смотрел на меня так, словно я только что совершил ужасную ошибку. «В тебе что-то есть, — подумал я. — И это мне не нравится». Он сделал несколько глотков пива, и я смог разглядеть часть его татуировки — «И видят, что бесновавшийся» — и красную отметину, шедшую от линии волос за ухо и вдоль изгиба челюсти.
— Получил удар прикладом в Афганистане.
— Прошу прощенья?
Он поднял голову.
— Я про отметину. Треклятый тип в чалме саданул меня прикладом по лицу.
— Вы были солдатом?
— Я похож на торговца?
Я пожал плечами:
— Как выглядит торговец?
— Как выглядит любой из нас в действительности? — Глаза его сверкнули, отразив огонь камина позади нас. Он улыбнулся так, словно собирался открыть мне громадную тайну. — Солдат узнает многое о жизни.
— Да?
— И многое о смерти.
Я постарался изобразить, что он мне надоел, и принялся резать пирог, но постоянно ощущал, что этот человек за мной наблюдает. Когда я посмотрел на него, он торопливо перевел глаза от меня к еде и обратно.
