Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
— Ага! А то вы, коммуняки, не предатели! Семьдесят лет на нашей спине как сидели, так и сейчас сидите- вон Никишин, он что, без партбилета командовал?
Поднялся гвалт. Шахтеры обсуждали все сразу- и директоров, которые как помыкали ими при советской власти, так и помыкают сейчас, и спецназовцев, которых сегодня кто-то признал в двух крутых парнях, выходивших из местной гостиницы и садившихся в иномарку типа «тойо-та королла» с московскими номерами; и кто-то порывался идти в гостиницу и бить их смертным боем, а кто-то возражал, что вряд ли спецназовцы были такие лопухи, что приехав в город, поселились в гостинице, потому что у спецназовцев Должны быть явки, пароли и тайные квартиры.
А потом все как-то замолкли, и один шахтер грустно сказал:
— У Завражина жена осталась и трое детей.
— А второй убитый, Черяга, — вы его знаете?
Шахтеры зашумели снова. Большая часть голосов склонялась к тому, что они Черяги не знают, но один, самый пожилой, заявил:
— Да нет, был тут паренек, от спонсоров хлеб возил.
— А от каких спонсоров?
— Да хрен их знает. Спросите у Лухана.
— А кто такой Лухан?
Шахтер ткнул пальцем поверх митинга, туда, где старался человек с мегафоном.
— Вон распинается. Босс наш профсоюзный.
Так получилось, что профсоюзный босс Валентин Луханов, долезший по шахтерским плечам аж до областной Думы, проморгал нынешние волнения. Не то чтобы вовсе: но дело в том, что волноваться шахтеры как будто не собирались. Однако в прошлую пятницу программа | «Время» оповестила Россию, что с понедельника шахтеры Чернореченска приступают к бессрочной забастовке- наряду с уже бастовавшими братьями из Инты, Ростова и Анжеро-Судженска. Чернореченский профсоюз, доселе и не подозревавший о неминуемости забастовки, от такой вести натурально взволновался, а взволновавшись, в понедельник сел обсуждать вопрос о забастовке. Было решено объявить предупредительную двадцатичетырехчасовую стачку. Тем временем к профсоюзу подошли шахтеры, которые тоже смотрели в пятницу программу «Время», но Валентин Луханов «со товарищи» был занят важным делом обсуждения и выйти к шахтерам не мог.
Важные дебаты были прерваны только ментами, которые ворвались в зал заседаний с криком, что обидевшиеся шахтеры идут к железной дороге; решение о стачке было настолько спонтанным, что со станции не успели предупредить машинистов электричек, и одна из них, вереща в полный голос, проскочила мимо рассыпавшегося во все стороны пикета.
Теперь Валентин Луханов старался оправдать шахтерское доверие и потому был настроен куда более агрессивно, нежели обычно.
— Нас не запугаешь! — громко говорил он с трибуны, — агенты Кремля и МВФ вчера расстреляли наших товарищей! Не дадим взять над собой верх акулам мирового империализма! Ура всеобщей стачке! Ура отставке правительства! Вперед, товарищи!
— Кукиш с маслом тебе товарищ, — раздалось из рядов, — ишь, ряшку наел.
Ряшка у Луханова была действительно наеденная, и наедена она была в дорогих ресторанах за чужой счет: но Луханов, как и подобает большому политику, не смутился чужой брани и закричал еще громче:
— Товарищи! Мне сегодня звонили уже несколько раз и угрожали физической расправой, если мы не прекратим забастовку! И такие же звонки были мэру! Но нас не запугаешь! Да здравствует рабочая солидарность!
— Ура! — закричал кто-то тоненько.
Как уже было сказано, вследствие изобилия всяческого рода хэппенингов, пребывавшие на рельсах шахтеры пресытились зрелищами и выступлениями и большую часть времени мирно резались в карты, снисходя только к самым выдающимся артистам, предпочтительно из столицы- как-то г-ну Немцову или г-ну Сысуеву.
Луханов, понятное дело, к категории этих мастеров эстрады не принадлежал, и потому на его выступление собрались только те, кто был жгуче в нем заинтересован, а именно, представители Независимого профсоюза угольщиков. Эти радикальные потомки Троцкого и Кропоткина ненавидели всякий истеблишмент за одно только, что ни к какому истеблишменту не принадлежали, и с их точки зрения политических маргиналов, товарищ Луханов был неотличим от того же господина Немцова. Кроме того, он занимал в сердцах рабочих место, на которое не без основания притязал вождь и наставник независимого профсоюза Коложечкин.
— Долой бандитских прислужников! — откликнулся на лухановский клич сам Коложечкин.
— Лухан, уходи! Лухан, уходи! — закричали люди снизу, мощно и дружно работая глотками, словно по палочке невидимого дирижера.
В Луханова полетел сор и тухлые помидоры.
— Это провокация! — закричал Луханов, — на помощь! Ребята! Наших бьют!
— Лухан, уходи!
Черная стена независимых профсоюзников быстро и грозно потеснила хлипкие ряды приближенных Луханова. Линия его сторонников внезапно прорвалась, и со всех сторон на трибуну полезли скособоченные рожи.
— А-а! — закричал Луханов, совершенно забыв человеческие слова и только понимая, что экспроприация экспроприаторов, о которой он так долго и часто рассуждал перед депутатами и журналистами, начинается почему-то с него убивают!
Один из соратников Луханова выхватил пушку, негромко чпокнул газовый выстрел, кто-то из шахтеров упал на колени, зажимая глаза. Хлипкий выстрел только больше озлобил нападавших: газовик выбили из рук охранника, он повалился на землю и тут же скрылся под грудой извивающихся тел. Кто-то подставил подножку Луханову, и профсоюзный лидер опрокинулся на помост. Далеко вверху мелькнуло небо с приклеенными к нему выхлопами облачков, и затем на фоне этого неба над Лухановым нарисовался огромный кулак какого-то озлобленного пролетария, с наколкой «Дуся», увенчивающей запястье, и с огромным кастетом, напоминающим стальной нарост на лапах киборга. Кулак стремительно приближался, рассекая воздух. Время замерло для Луханова. Он попытался было откатиться в сторону, но каким-то неисповедимым образом вместе со временем замедлились и его движения, и тело Луханова двигалось медленно-медленно, как тушка насаженного на крючок червяка.
Чья-то кроссовка врезала по руке с кастетом, обладатель руки, визжа, отшатнулся, и тут же его место заняла другая рожа, схлопотавшая коленом в пах. Сильные руки вздернули Луханова на ноги.
— Бежим! В темпе!
В разворачивающейся драке Луханов кинулся за нежданным спасителем. У самого выхода со станции наперерез было выскочил шахтер с монтировкой, но спаситель блокировал его руку, подсек и перекинул через себя: шахтер покатился в кювет, громко побрякивая о консервные банки и прочую дрянь, образовавшуюся в результате жизнедеятельности пикета.
Спаситель рванул дверцу темно-зеленого джипа, и Луханов с ходу запрыгнул внутрь.
Взвизгнули покрышки — кто-то из независимых вылетел джипу наперерез, но внедорожник не сбавлял скорости, пер напролом через канаву, и шахтер, не выдержав, откатился в сторону тем же молодецким приемом, которым лет десять назад в армии выкатывался из-под танка.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
