траектории, но при этом не жалил.
Неспроста, само собой…
Ему так приказали.
— Гаси, — скомандовала Чамара.
— Щёлк! — и пламя исчезло…
* * *
Прошло уже полтора часа после урока, а Дольче всё никак не могла прийти в себя. Без траты маны, без урона для себя и окружающих, без колебаний и неуверенности, она подчинила себе огонь и полностью изменила своё мнение о нём.
— Демон должен уметь, — так сказала Чамара.
И она сумела.
Теперь огонь больше не казался Дольче опасной жгучей хреновиной. Опасная жгучая хреновина — лишь следствие повышения температуры, само по себе невозможное без наличия окислителя, сиречь кислорода.
Не более, чем спецэффект.
А вот за температуру… за температуру теперь Дольче отвечала сама. Легко и просто. Действительно, ей нужно было только захотеть использовать стихию, как стихия тут же послушно отзывалась.
Вспоминать собственные фаерболы теперь было откровенно смешно.
И никаких затрат по мане.
Что-то из области физиологии — всё равно, что плюнуть или чихнуть.
— Моцарелла, говоришь, — сказала Чамара, с интересом наблюдая за тонкими тягучими нитями, свисающими с укушенного края кусочка пиццы. — Если честно, то повезло вам до такого додуматься. В большинстве миров сыр, как правило, это вонючая склизкая масса, которая воняет как… нехорошо воняет, короче говоря, — закончила свой спич демоница и откусила ещё один кусочек.
Не свежая невинная душа, конечно, но тоже ничего.
Сейчас демоница сидела на краю помоста Василия Ивановича и болтала копытами в воздухе. В благодарность за имбалансное боевое могущество Чертанова не придумала ничего лучше, чем угостить свою наставницу ужином.
Заказала пиццу из Сакраменто.
Да, пришлось немножечко поспорить с оператором, который всеми силами пытался отмазаться от заказа, и заплатить за доставку больше стоимости самой пиццы, но… Чертанова потихоньку привыкала к статусу члена группы «Альта». Траты — это вовсе не траты, а сопутствующие расходы. Сопутствующие чему? Правильно, защите Империи.
Так говорил Василий Иванович.
И ещё!
Дольче даже обрадовалась, что пицца остыла по дороге. Она разогрела её сама при помощи вновь открывшегося дара.
— А ты во многих мирах бывала? — между делом спросила Чертанова; говорить-то о чём-то было нужно.
— Во многих, — ухмыльнулась демоница. — Счёт не веду.
— Расскажешь?
— О чём?
— О мирах. Об Аде. О том, как оно вообще всё устроено.
— Хм…
Чамара задумалась. Знания у неё безо всяких сомнений имелись, но это были её знания — обыденные, привычные, не вызывающие никакого удивления. Потому нужно было хотя бы попытаться поставить себя на место своей ученицы и понять, что и как рассказывать. Девочка Чамаре нравилась. Точнее, для неё это был непривычный и интересный опыт. Она ещё никого и ничему не учила и испытывала необычные и приятные эмоции.
И потому ей очень хотелось, чтобы рассказ был именно рассказом, а не просто кучей разрозненных фактов.
— Ну смотри, — демоница отложила пиццу. — Физически это проявляется вовсе не так, но попробуй представить себе мыльную пену.
— Представила, — кивнула Дольче.
— А теперь представь, что пена пятимерная.
— Э-э-э…
— Уже труднее, да? — усмехнулась Чамара. — Но это не столь важно. Можешь вернуться на шаг назад, я просто хотела объяснить, что всё не так просто. Так вот… Пену ты представила, а теперь представь, что пузырьки — это миры, место соприкосновения пузырьков — трещины, а всё, что между пузырьками, — это и есть то вспомогательное пространство, в котором мы впервые встретились. Как там называл его Васильваныщ?
— «Бублик».
— Бублик, — кивнула рогатая.
— Слушай, — Чертанова замерла, не донеся пиццу до рта. — А вот этот наш пузырёк… он может лопнуть?
— Лопнуть нет. А вот соединиться с другим пузырьком запросто.
— Это как?
— О-о-о, — протянула Чамара. — Как правило, это очень неожиданно и болезненно для жителей обоих пузырьков… Миров. Давай лучше говорить «миров»?
— Давай, — мотнула головой всё ещё встревоженная судьбами человечества Дольче. — А почему так происходит?
— Так происходит, когда в мире появляется слишком много трещин. Ваши ещё малыши по сравнению с тем, что я видела, уж поверь. Так что вы с вашим Васильваныщем очень правильным делом занимаетесь.
— А я знала, — кивнула Чертанова и вгрызлась в пиццу. — Знала…
Одно лишь это знание следовало хорошенечко переварить, но раз уж выдалась возможность узнать что-то у демоницы, то им нужно пользоваться по полной. А потому Дольче чуть подумала, прожевала и задала следующий вопрос:
— А почему тогда, когда кто-то проходил сквозь трещину, он становится безумным уродом?
— А ты разве стала безумным уродом? — хохотнула Чамара.
— Я нет, но-о-о-о…
— Защита от дурака, — всё-таки ответила на вопрос демоница. — Чтобы абы кто абы куда не скакал. Представляешь, что начнётся тогда?
Чертанова вдруг очень даже хорошо представила себе, что может начаться. Несколько вечеров наедине с Ромашкой, и ты невольно окажешься знатоком инвазивных видов Австралии и Северной Америки.
Юля в прямом смысле слова коллекционировала истории про животных, которые случайно перебрались на чужой материк и перекосили к чёртовой матери всю местную экосистему. И это животные! А что, если с материка на материк переберётся кто-нибудь разумный? Как в своё время Колумб перебрался, а за ним Кортес и остальные.
— Так что тут всё просто, — продолжила Чамара. — Механизм работает так: если ты достаточно силён, чтобы пережить переход, значит, ты достаточно разумен и вменяем для путешествия в другой мир. Всё.
— А кто этот механизм придумал? И вообще… кто его внедрил?
— Дай ещё кусочек и расскажу…
Чертанова тут же протянула коробку с пиццей, и Демоница ловко оторвала себе треугольничек.
— Обманула-обманула, бе-бе-бе-бе, — весело пропела она. — А если серьёзно, то… знаешь, мне очень лестно, что ты думаешь, будто бы мне известны все тайны бытия, но это не так. Хрен его знает, кто это всё придумал и внедрил. Меня, бывает, сама концепция материи пугает до чёртиков. Как это вообще? Откуда? Почему?
Демоница вгрызлась в кусок — снова горячий настолько, чтобы тянулась моцарелла.
— Ещё вопросы?
— Э-э-э… да… да…
Чертанова судорожно начала соображать, чтобы такого ещё спросить. Однако не нашла ничего умнее, чем попросить просто рассказать о том, какие бывают миры.
— Разные, — сперва просто ответила Чамара, но затем подумала и разродилась речью.
С её слов, получалось так, что по большей части везде,
