Уоддингтон имеет в виду помолвку, – объяснила леди Лидия. – Твою, между прочим.
– Мою? О, Господи! Забыл.
– Как смешно! – сказал Фредди и верности ради засмеялся. – Что называется, недоразумение. Один имеет в виду одно, другой – другое.
– Что вы сказали про титул?
– Да так, ничего, – сказал сэр Герберт. – Шутка.
– Чистой воды юмор, – поддержал его Фредди.
Мистер Уоддингтон не нажил бы столько денег, если бы не имел прозорливости. Он гордился тем, что видит насквозь кирпичную стену. Что-то тут не сходилось, и он решил разобраться.
– Нет, – возразил он, – это не шутка. Вы посмотрите на себя! Какие вы нервные, какие серьезные! Тут что-то не так. Раз моя дочь вручила вам, Дройтвич, свое счастье, я имею полное право…
– Да-а, – томно протянула Вайолет. – Я редко соглашаюсь с папой, но сейчас…
Тони повернулся к ним. Его терпение иссякло. Примерно так чувствовал себя Самсон перед тем, как обрушить храм.
– Хорошо, – сказал он, – надо так надо. По-видимому, Уоддингтон, я – не граф.
– То есть как?
– Вот так. Подменили в раннем детстве.
Вайолет приподняла изящные брови. Косметичка что могла, то выщипала, но оставалось достаточно, чтобы их приподнять.
– Подменили? Что вы имеете в виду?
– Ну, это как в «Детских балладах» [3], – пояснил Тони, и Уоддингтон побелел. – Не читали? Были два мальчика, свой и чужой. Я – чужой.
– Чужой?
– Да. Что тут непонятного? Сейчас мы побеседуем с настоящим графом. Надеюсь, все обойдется.
– Мы попытаемся, – сказала тетя Лидия, – его убедить, чтобы он отказался от своих прав.
– У него они есть? – спросил банкир.
– О да! – ответил Тони.
– Папа хочет сказать, – объяснила Вайолет, – что бывают разные случаи. Возьмем дело Тичберна. На перекрестном допросе он сдался. Этот ваш субъект – не мошенник?
– О нет!
Уоддингтон сунул пальцы в прорези жилета.
– Вот как? – воинственно спросил он. – А что, если он не откажется? Э? Что тогда? Мне интересно узнать, что с вами будет.
– Я стану парикмахером, – ответил Тони.
– Если это шутка…
– Да-да! – вмешался сэр Герберт. – Я же вам говорил.
Уоддингтон фыркнул.
– Нет. Я шутки сразу вижу.
– Замечательный дар! – сказал Тони.
– Это – не шутка. Это – правда. А, черт! Послушайте, если он выиграет, у вас не будет ничего?
– Ну что вы! У меня будет парикмахерская в Найтбридже.
– Ни титула… ни замка… ни денег!..
– Тут вы правы.
– А у меня сейчас будет удар.
– На людях? – удивилась Вайолет. – Что ты, пойдем в библиотеку.
Уоддингтон глубоко вдохнул воздух и сообщил:
– Лучше я помолюсь.
– Хорошо, – согласилась дочь. – Леди Лидия, можно молиться у вас в библиотеке?
– Пожалуйста, – ответила хозяйка. – Молитесь где угодно!
– Где вам только захочется, – уточнил сэр Герберт.
– Спасибо, – сказала Вайолет, подгоняя к дверям дрожащего отца.
Когда они вышли, Тони засмеялся.
– Возьму-ка я листочек, – сказал он, – и запишу всех жителей Англии, которые не знают нашей тайны.
– Молодец, старикан, – сказал Фредди. – Приятно слышать смех.
– Истерический, – уточнил Тони.
В дверь опять постучались, и наконец появился мистер Прайс.
9
Когда он вошел, Фредди Чок-Маршалл, образец изысканной сдержанности, с укоризной оглядел родных. Они держались плохо, что там – мерзко. Где легкость? Где небрежный юмор? Дядя Герберт дергался, словно его внезапно поразил паралич. Тетя Лидия была похожа на леди Макбет. Что же до брата (он предпочитал называть его именно так), даже подслеповатый ребенок мигом определил бы полное отчаяние.
Словом, семья никуда не годилась, и достопочтенный Фредди, печально вздохнув, посмотрел на Сида.
Тот, слава богу, был в порядке. Красотой он не отличался ни раньше, ни теперь. Он вообще не изменился, что обрадовало Фредди. Казалось бы, узнав, что ты лорд, можно обрадоваться – но нет. Сид был таким, как обычно. Вероятно, мамаша Прайс говорила с ним о погоде или о будущих выборах. Словом, Сид был в порядке, хотя уродства не утратил.
– Вы меня звали, сэр Эрберт? – спросил он.
И голос ничего, не наглый. От облегчения Фредди закурил.
Тем временем сэр Герберт, сидевший у камина, вел себя очень глупо. Вместо того чтобы сухо ответить: «Да», он подергался, словно ему под пиджак залетело насекомое, и пролепетал:
– Звал… Да-да, звал. Хотел, знаете ли, видеть. Собственно, мы все…
Заметив взгляд племянника, он прервал фразу, и Фредди взял власть в свои руки.
– Присаживайтесь, – сказал он.
Сид посмотрел на него с холодной неприязнью и отвечал:
– Ничего, я постою.
Фредди это не понравилось. Нет-нет, так нельзя. И смотрит странно…
В беседу вступила леди Лидия. Она попыталась улыбнуться, и зря, ничего не вышло.
– Как ваша матушка? – спросила она. Сид не растрогался.
– А чего ей сделается? Она вечно помирает.
– Может быть, солнечный удар? – бодро предположил сэр Герберт. – Мне сегодня так напекло голову…
– Надралась она, – пояснил Сид. – А то, удар!
– Ах ты, господи! – опечалился баронет. – То-то я заметил, она какая-то странная. Видимо, ей мерещится… хм… что она больна. Прайс!
– Да, сэр Эрберт?
– А часом… э-э…
– Что, сэр Эрберт?
– Нет, ничего.
На Фредди он не смотрел осторожности ради, и тот решил, что пора взять дело в свои руки.
– Тони, старик, – с предельной небрежностью сказал он, – ты о чем-то хотел спросить Прайса.
– Я? – несмело удивился Тони.
– А кто? – Фредди смотрел на него как укротитель. – О переезде на Бонд-стрит.
– Да-да! – припомнил Тони.
Сид с еще большей неприязнью посмотрел на Фредди.
– Я туда не переезжаю, – сказал он.
– Ах, почему же! – вскричала леди Лидия, снова кидаясь в пучину. – Это самое лучшее место.
– Переезд денежек стоит.
Сэр Герберт прокашлялся.
– Об этом мы и хотели потолковать. Лорд Дройтвич мог бы дать вам денег…
Сид посмотрел на Тони.
– А с какой стати?
– Понимаете… – начала леди Лидия.
– Вот именно, – поддержал ее муж.
– Лорд Дройтвич – очень странный человек. Он относится к вам как к брату…
– Такой романтичный, знаете ли…
– Ну как, Сид? – вмешался Тони. – Согласен?
– Эт на что? Вы мне ничего не предложили.
– Да? Забыл, наверное. Так вот…
– Это нелегко выразить, – объяснила леди Лидия. Сид холодно посмотрел на нее.
– Что ж, выражу я, – предложил он. – Вы мне даете деньги, а я подпишу бумагу, что не претендую на титул.
И он сурово оглядел окаменевший совет.
– Думаете, я молчу, – продолжал он, – так мать мне не сказала? Сказала как миленькая! Только я не очень поверил, пока сюда не пришел. Смотрю, вы трясетесь…
– Мы не трясемся! – воскликнул сэр Герберт.
– Да? Это вы зря. Нет, подумать, двенадцать лет меня за нос водили!
Теперь, узнав самое худшее, леди Лидия обрела мужество.
– Докажите, – сказала она.
– А чего? Вон, к примеру, картина.
