интерпретации подобных сценариев, равно как и более значимые перемены, связанные с новым пониманием текстов. Как, где, когда и зачем пускать кровь — все эти вопросы кое-что говорят об опыте переживания боли, ибо каждый метод предполагает определенную логику лечения. Я сосредоточусь на самом спорном заболевании — плеврите, то есть буквально боли в боку, и его лечении в начале XVI века. Эта болезнь объединяет Ибн Сину, европейских последователей арабской медицины, ее противников, опиравшихся на учение Галена, и новую медицинскую методологию, которая, в свою очередь, провозгласила полный отказ от кровопускания.
С веками точные знания о способах кровопускания, со всеми их плюсами и минусами, оказались стерты, но в XVI столетии получили новое развитие. Это отчасти объясняется возрождением интереса к греческому наследию (а значит, и новым прочтением текстов Галена, особенно в контексте арабских влияний и предполагаемых искажений греческого оригинала). Сыграли свою роль и эмпирические наблюдения. Обсуждение эффективности, опасности и видов кровопускания с новой силой начались во времена двух эпидемий «плеврита» — одна разразилась в 1514 году в Париже, другая — в 1518-м в португальском городе Эвора. Тогда особое распространение получили лечебные методы Пьера Бриссо (1478–1522). Он пытался изменить привычные практики отвлечения, которые считал арабскими заблуждениями, и настаивал на том, что кровь следует пускать из предплечья с пораженной стороны, а не из противоположной стопы, как это делалось ранее. Бриссо, который опирался на терапевтическую логику Галена и решительно противостоял арабскому влиянию (так, по его словам, советы Авиценны были ineptissime, то есть нелепыми), утверждал, что эффективность его рекомендаций наглядно подтверждается улучшениями у пациентов[25].
Везалий, который включился в этот спор в надежде его разрешить, в 1539 году пишет письмо о кровопускании: «Epistola docens venam dextri cubiti in dolore laterali secandam». Этот текст стал важной вехой на пути к вершине его творчества — книге «О строении человеческого тела» (De humani corporis Fabrica) 1543 года. Он ознаменовал окончательный разрыв с галеновской традицией и переход к развитию нового знания с опорой на эмпирические наблюдения. Это важный пример того, как в прошлом опровергались целые системы знаний о боли и о человеческом теле, которое ее испытывает. Везалий считал, что господствующая наука о строении человеческого тела погрязла в невежестве и неясностях. Он стремился, с одной стороны, исправить бытовавшие неверные интерпретации Гиппократа и Галена, с другой же — скорректировать медицинское знание путем непосредственного наблюдения. Практической задачей Везалия было определить то самое место, откуда следует пускать кровь при dolor lateralis. Несмотря на то что под этим термином подразумевался плеврит, Везалий подробно объясняет, что Гиппократ имел в виду в целом боль в боку с ограниченной областью распространения. Это предмет, писал он, о котором «отчаянно спорят между собой даже самые образованные господа, с несдержанным рвением и соблюдением всех тонкостей дискуссии вступая в открытые и многословные противоречия». Однако Везалий выступает человеком, который исправит ошибки грешников, «готовых защищать очевидную ересь». По мнению Везалия, эти люди искали не там, где следовало. Вену, считал он, «следует вскрывать с той стороны, которая затронута болезнью»[26].
Можно с уверенностью утверждать, что при некоторых видах боли в боку кровопускание приносило облегчение. Если же нет, значит, кровь пустили не оттуда, откуда следует. Отсюда и произрастали все споры. Везалий высказывает полезную мысль об устойчивости медицинского знания. В то время как его эмпирические наблюдения были призваны исправить ложные убеждения, сам он по-прежнему мыслил в рамках теории, согласно которой при боли в боку заболевание и его симптомы объяснялись гуморальной теорией[27]. Пациент, испытывавший подобную боль, предполагал, что ему пустят кровь, а если он еще и был осведомлен о медицинских спорах своего времени и позиции своего лечащего врача, то мог предположить, откуда именно будет сделано кровопускание. Обходя стороной вопрос его эффективности, скажу лишь, что способы лечения напрямую зависели от представления о причинах боли. Несмотря на значительное давление данных, полученных путем наблюдения и эксперимента, эта теоретическая рамка претерпевала лишь несущественные изменения.
Тем не менее Везалий стал причиной культурного сдвига в медицине, который возложил бремя аргументации на результаты экспериментов. В 1940-х Джон Сандерс и Чарльз О’Малли писали:
Вплоть до 1539 года все участники спора выстраивали аргументацию с опорой на авторитетные мнения или результаты наблюдений за исходом болезни, однако впоследствии, если человек хотел эффективно возразить Везалию, ему следовало применить новый объективный метод разбора. <…> Следовательно, если врач стремился оставаться в поле логичной и рациональной, по его мнению, медицины, он должен был взять скальпель и по локоть погрузиться в мертвое тело[28].
На кону стоял важнейший вопрос: как и под влиянием чьего авторитета формируется знание? Несмотря на то что конкретный спор касается причин и места рассечения вен, он разворачивается в контексте вопросов о человеческом здоровье и болезни, причинах боли и способов ее облегчения. Знание о боли возникло в трудах Галена, потом было, судя по всему, искажено арабской традицией, впоследствии заслуженно раскритиковано сторонниками возвращения к Галену, а затем, в контексте галенизма, медленно, но верно меняло свой облик под влиянием методологических новаций. Суть и источник этого знания напрямую влияют на изменения в медицинской практике. Практику подкрепляет претензия на знание. Именно с этой претензией неразрывно связаны переживание боли, вера в авторитет медицины и облегчение как результат. Следовательно, перемены в знании напрямую влияют на переживание боли — они разрушают основу веры в непререкаемый авторитет медицины, меняют привычные практики и процедуры лечения и значительно трансформируют представления самого пациента (пусть они и остаются поверхностными) о своем заболевании и его причинах. В то время как Везалий лишь уладил спор о том, откуда следует пускать кровь в том или ином случае, его метод открыл двери тем исследовательским практикам, которые в конечном счете изменят представление о человеческой физиологии, боли и заболеваниях. Это был не просто эпистемологический разрыв, но и фундаментальный культурный сдвиг в представлении о том, что такое человек, как и почему он болеет, что значит боль и как с ней бороться.
Восточные школы
Путь от Римской империи к Возрождению пролегает через различные части Азии, Персии и Европы, но обходит стороной многие области глобальной истории науки о боли. Представление о гуморальной природе человеческого организма доминировало в западной медицине, взаимодействовавшей с арабской наукой, однако восточнее разграничений было меньше: там научные системы представлений о боли были связаны не только с медициной, но и с религиозными верованиями и практиками. Если арабское Waja‘, в
