бронзы. Ксанф в самом деле был словно бронзовый. Кулак от него отскакивал, как от металла.
— А ты, чужеземец, откуда ты прибыл? Дело ль какое у нас, иль без дела скитаешься всюду?
Эти слова Филл произнёс нараспев и тягуче, потом добавил обычным голосом:
— Так спросил бы тебя замечательный древний поэт Гомер, лучший из всех поэтов, живших во все времена и у всех народов.
— Я скиф, из племени царских скифов. Моё имя Арзак — Медведь. В Ольвию я приехал по важному делу.
Мне нужно как можно скорей найти врачевателя Ликамба. Укажите, где его дом, чтобы, встретившись с ним, я успел сегодня покинуть ваш город.
Филл присвистнул и вскинул правую руку.
— Ликамб живёт за пределами Ольвии, у загородного храма.
— Сколько дней пути?
— Утром выедешь, днём приедешь — рядом. Дело не в этом. Ликамб уехал лечить земледельцев, живущих в окрестностях, он вернётся лишь к ночи или, скорее всего, к завтрашнему утру.
— Поеду его искать.
— Разминёшься в дороге. Лучше отправиться к Ли-камбу завтра, мы с Ксанфом можем тебя проводить.
— Филл дело говорит, Ликамб его дядя, — кивнул головой Ксанф. — Утром поедем вместе, втроём веселее.
— День потеряю, — Арзак сокрушённо махнул рукой. Из-под рукава куртки вниз на запястье соскользнул один из браслетов, державшихся возле локтя.
— Ух ты! Какая работа! — Филл подпрыгнул. — Покажи.
Арзак снял браслет и протянул Филлу.
— Кто делал? Форма похожа на нашу, а изображение ничуть.
— Старик делал.
— Скиф?
— Кто же ещё? Мастер, по имени Гнур, из племени царских скифов, лучший из всех кузнецов, живших во все времена и у всех народов. В степи его называют Старик. Я учусь у него.
— О, Ксанф! — воскликнул Филл. — Мы зовём скифов варварами — это несправедливо. Такого нуда варварам не создать. Посмотри, как распластались олени. Они бегут навстречу друг другу так быстро, что бег превратился в полёт, рога изогнулись так дивно, что стали узором. Но почему мы стоим на улице и не проходим в дом?
Филл распахнул деревянную дверь в стене, возле которой они стояли. Арзак обернулся к Белоногу.
— Не беспокойся, Арзак, — сказал Филл. — Лошадку с белыми ножками я отведу в конюшню, прикажу насыпать отборного ячменя, сам налью чистой холодной водицы.
— Лошадь Филл не обидит. Идём, Арзак, — сказал Ксанф.
Арзак следом за Ксанфом вошёл во двор.
Здесь, как и всюду, власть была отдана стенам. С четырёх сторон они замыкали пространство чуть больше того, что выбрал Арзак для первой ночёвки в пути. Земля, как и там, была скрыта под галькой, только не серой, а жёлтой и розовой, выложенной разводами. Вдоль стен шли навесы, державшиеся на столбах-подпорках.
«Колонны», — вспомнил Арзак.
Миррина много раз рассказывала, как устроен дом и открытый дворик с колоннами, куда выходят внутренние помещения. Теперь он всё увидел сам. Колонны напоминали стебли, увенчанные чашечками раскрытых цветов. На цветах держался навес. В тени сидела красивая женщина, чем-то напоминавшая Миррину. В её поднятой выше плеча руке крутилось веретено.
— Хайре, — смущённо проговорил Арзак.
Женщина улыбнулась.
— Привет тебе, милый Ксанф, привет и тебе, чужеземец. Должно быть, вы гости Филла, но мой непоседа-сын куда-то запропастился. Только что его флейта смущала прохожих, ведь день сегодня не праздничный. А у него праздник: учитель уехал в Афины, и школу закрыли на целый месяц.
— Вот и позволь это праздное время использовать на поездку к милому дяде, — важно сказал Филл, появляясь с другой стороны навеса. — Я хочу, чтобы он помог мне советом в выборе жизненного пути. Мне скоро четырнадцать. Ксанф всего на год старше меня, и уже ученик скульптора. Ксанф и наш гость Арзак тоже поедут.
— Конечно, отправляйся, милый сын, я рада. — Оставив веретено, женщина хлопнула в ладони. — Свежий хлеб с конопляным семенем, масло, сыр, лепёшки на меду, виноградный сок, — сказала она вбежавшему слуге и, подхватив двумя пальцами нить, подняла руку повыше.
«Совсем как Миррина», — подумал Арзак.
Глава VI
Город «Счастливая»
Устал с дороги, Арзак? Хочешь спать? — быстро спросил Филл, как только слуга унёс опустевший столик.
— Скиф устаёт не раньше, чем валится под ним конь.
— Хорошо сказано. Ксанф, тебе такой ответ должен понравиться. Мне он, во всяком случае, по душе. И раз лошадка цела и крепко стоит на своих белых ножках перед яслями с зерном, то что нам мешает показать гостю агору?
— Агору посмотреть надо, — подтвердил Ксанф. — Недаром у нас говорят: «Агора — сердце города».
Мысли Арзака были в степи, кружили вокруг белой кибитки. Но разве достойно гостю перечить хозяевам?
— Я буду рад увидеть всё, что вы мне покажете.
«Поворот на закат, поворот на юг, снова на закат. — Арзак запоминал дорогу. Если понадобится, он быстро отыщет дом, где оставил коня. — Опять на закат, теперь прямо. Верно, птицам, глядящим сверху, Ольвия кажется сетью. Улицы тянутся ровными нитями, они не сворачивают, как тропа, а пересекают одна другую. Опять повернули на юг. Стены здесь ещё выше».
— Обрати внимание, Арзак, как широка наша Главная улица. Колесницы и всадники свободно едут навстречу друг другу, и ещё остаётся место для пешеходов. Ты заметил, что мы идём по гладким камням, не трудя своих ног неровностью почвы?
— Не горячись, Филл, — сказал Ксанф. — Наш гость привык к просторам степей. Улицы, наверное, кажутся ему ловушкой.
— Ах, Ксанф, вечно ты так. Что из того, что степь? Разве люди перечат природе? Они подражают ей, только при этом беспорядочным формам придают разумную правильность. Зодчий скалу превращает в храм, деревья в колонну. Художник рябь волн превращает в орнамент, сочетаниям красок он учится у цветов, плетению узора — у виноградных лоз.
— Следуя твоей мысли, улицы придётся сравнить с реками.
— Правильно, Ксанф, и агора, главная площадь, питает их, как полноводное озеро или Понт.
Смысл разговора показался Арзаку тёмным, он спросил:
— Чем закрыта земля на ваших улицах? Белоног шёл с опаской, было на самом деле похоже, что он собирается плыть.
— Видишь, Ксанф, наш гость всё замечает. Даже его лошадка отличила вымостку от земли. Как славно назвать лошадку по цвету. Белоног — белые ноги. Сегодня же сообщу своей Звёздочке, что она превращается в Черногривку.
— Ты забыл дать ответ. Разреши, это сделаю я. Ради заработка мне не раз приходилось обтёсывать известняк и мостить улицы. Вымостка состоит из осколков битой посуды и щебня. Стоит рассыпать осколки и щебень вдоль улиц, как люди и кони втопчут их в землю, и земля станет твёрже камня.
— Вот
