Мифы, сказки и легенды индейцев
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ
Серия основана в 1964 году
МОСКВА
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ФИРМА «ВОСТОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА» РАН
1997
ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫЙ ФОЛЬКЛОР ИНДЕЙЦЕВ
СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ
Мифы, сказки и легенды индейцев Тихоокеанского побережья Северной Америки давно привлекают пристальное внимание ученых. Начиная с последней трети XIX в. в США появляются специальные публикации, посвященные их изучению, выходят обширные сборники параллельных текстов, снабженные пространным аппаратом. Спустя почти столетие можно отметить, что научное внимание к повествовательному фольклору индейцев Тихоокеанского побережья было постоянным и охватило предмет с разных сторон.
Особое положение, которое занял повествовательный фольклор этого региона в фольклористике, объясняется вескими причинами. Во-первых, примечательная картина материальной культуры и социального устройства тихоокеанских племен могла быть уяснена только благодаря погружению в мир местных мифов и преданий, исследованию общей мифологии и духовной культуры. Во-вторых, сами по себе повествовательные виды фольклора, распространенные в этом регионе, обнаружили перед исследователями сюжеты и мифологемы, которые позже были по праву отнесены к числу архетипических. Изучение мифов и обрядовой жизни тихоокеанских племен Северной Америки привело исследователей к постановке общих вопросов типологии культур — примерно так же, как фольклор и этнография ирокезских племен дали возможность Л. Г. Моргану обобщить особенности развития культур в доклассовом обществе. Поэтому в историю изучения мифологии этого региона внесли важный вклад столь известные ученые широкого профиля, как Франц Боас, Эдвард Сепир, Джон Свонтон, Мариус Барбо, Фредерика де Лагуна, а в области общей типологии — Рут Бенедикт и К. Леви-Стросс. Этот список отнюдь не будет исчерпывающим, если мы зададимся целью назвать всех, кто разрабатывал проблемы этнографии отдельных племен этого региона.
Давние традиции описания региона и культуры его обитателей установились у наших соотечественников, которые в числе первых европейцев появились на Аляске и занялись ее освоением в XVIII–XIX вв. Как следствие прямых контактов с аборигенами возникли записи индейских мифов у К. Хлебникова, Л. Загоскина, И. Вениаминова, архимандрита Анатолия и др. В первые годы советской власти в полевых работах среди индейских племен Тихоокеанского побережья под руководством Ф. Боаса принимала участие Ю. П. Аверкиева — впоследствии видный этнограф. Отечественных исследователей, естественно, особенно привлекали проблемы типологической общности этнографического и фольклорного материала племен Тихоокеанского побережья и палеоазиатов, о чем писали Е. М. Мелетинский и Д. М. Сегал.
Особенности повествовательного фольклора племен побережья тесно связаны с общим своеобразием их уклада и среды обитания, о которых следует сказать специально.
Этносы, проживающие в этой части Северной Америки (географически регион занимает сравнительно узкую полосу территории, вытянутую вдоль побережья от Аляски до Калифорнии), создали здесь «обильно представленную материальную культуру, отличающуюся значительной социальной сложностью и художественными достижениями» [Woodcock, 1957, с. 7]. С точки зрения экономики основу хозяйства у населения региона составляют рыболовство и охота, дополненные собирательством. Общность уклада жизни и среды обитания породила и общность культурных особенностей. Специфика обычаев и верований, искусства и социального устройства резко выделяет культуры региона среди соседей и вообще индейских культур Северной Америки. Этому в значительной мере способствовала вынужденная изоляция племен побережья, обусловленная их отграниченностью от континента горами. Лишь долины рек Насс, Фрейзер и Скина создавали некоторую возможность для торгового и культурного обмена. Побережье изобиловало заливами и протоками, фиордами и островами, сообщение между которыми осуществлялось лишь водным путем.
Вместе с тем культуры Тихоокеанского побережья, как будет видно, варьируют существенные признаки, присущие другим регионам Североамериканского континента, что проявляется, в частности, в некоторых основополагающих образах и идеях их мифологии.
В общности культур тихоокеанских племен проявились и внутрирегиональные различия. Индейцы ияк, проживавшие на севере региона, наиболее тесно соприкасались с эскимосами, что нашло отражение и в их фольклоре. Тлинкиты, постепенно вытеснившие ряд эскимосских племен, были наиболее воинственным из местных племен, отражая основные особенности культур северной части региона в целом. Согласно Ф. Боасу, у северных племен побережья в социальной структуре преобладает матрилинеальная организация; по мере продвижения на юг усиливается роль патрилинеальности. Квакиутль, обитая в центре, обнаруживают сочетание обоих принципов; «центральность» их местоположения проявляется, вероятно, и в детальной разработанности обрядовой жизни, искусства и фольклора. Одно из родовых подразделений племени, хэйлтсук, как считается, послужило источником основополагающих обрядов квакиутлей (в частности, Хаматса).
Племена, обитавшие южнее, отличаются нарастающей переходностью культурных черт от Тихоокеанского региона к калифорнийскому. Чинук традиционно занимали положение торговых посредников между прибрежными, калифорнийскими и материковыми племенами и подвергались их влиянию. Селиш пришли на побережье с материка и, постепенно приобретая отличия и от материковых, и от прибрежных племен, получили название «береговые» в отличие от своих «материковых» родичей. В частности, у них, как и у других племен побережья, наследственные права и привилегии в социальной жизни тоже играли важную роль, но символика не нашла столь значительного выражения в искусстве и фольклоре, как у северных соседей.
На культурный облик региона наложила отпечаток относительно высокая экономическая обеспеченность местных племен. Все источники отмечают необычайное разнообразие окрестной фауны, доступность и богатство растительной пищи. Климат побережья даже в зимнее время значительно смягчало теплое Японское течение. По многочисленным отзывам, труд человека здесь в течение нескольких недель способен был обеспечить пропитанием на год; «то был единственный регион в Северной Америке, где голод был практически неведом» [Woodcock, 1957, с. 13]. «Скоро отлив — накрывай на стол» — этой известной фразой часто характеризуется обилие даров моря, составлявших пропитание жителей побережья.
Последовавший в результате избыток материальных благ приводил, с одной стороны, к резкому социальному расслоению (на вождей, знать, общинников и рабов); с другой стороны, к большей в сравнении с другими регионами, профессиональной специализации труда. Рабство вскоре составило основу экономического процветания, а оно повлекло за собой и расцвет искусства; в Северной Америке только в Тихоокеанском регионе существовали профессиональные резчики по дереву, художники, плотники, работавшие по найму, на заказ знати. На экономику племен значительное влияние оказывала и война, приводившая к захвату рабов и другой добычи, а также, как род занятий, связанная с обрядовой жизнью.
Вместе с тем следует оговорить, что такая экономика годилась для поддержания жизнедеятельности лишь отдельных, сравнительно небольших коллективов, численностью в несколько сотен человек. Как видно из содержания фольклорных текстов, мотив добывания пищи все же принадлежит к числу распространенных. Самостоятельность родовых поселений, из которых состояло то или
