один… эм… что-то наподобие лимузина, только навороченного. Почему-то агрессивные автомобили напоминают мне раскинутые крылья ворона…
— Госпожа… — чеканит широкоплечий мужчина с бритыми висками.
Он кланяется и открывает передо мной дверь автомобиля представительского класса, я же молча прохожу вперед. Здесь ответов от нареченной шейха никто не ждет, но почести выказывают как особе королевских кровей.
Где-то радуюсь подобной субординации. Она дает мне время в себя прийти, чтобы хотя бы голос вернулся, который явно от страха пропал.
Я сажусь на кожаное сиденье, и дверь закрывается, отсекая меня от мужчин. Нахожу себя в салоне, где приятно пахнет жасмином и маслами, передо мной перегородка, которая отсекает меня от водителя.
В целом идеально…
Машина с сопровождением плавно скользит по улицам города, а я начинаю в себя приходить, дыхание возвращается и уходит страшное напряжение, которое уже не так сильно сковывает позвонки.
Наконец автомобиль останавливается у навороченного медицинского центра, который носит имя шейхов аль Макадум…
Почему я не удивлена?!
Вновь дверь распахивается передо мной, и охранник склоняется, руки не протягивает, чтобы помочь мне вылезти из автомобиля.
Традиции. Они отличаются от тех, к которым я привыкла. На родине моей матери наоборот: галантный мужчина обязан протянуть даме руку, чтобы помочь выпорхнуть из автомобиля с низкой посадкой.
Но здесь, в стране отца, все иначе…
— Прошу следовать за мной, госпожа…
Вновь этот, с бритыми висками, идет вперед, и люди перед ним расступаются, будто опасаются встать на пути у тарана.
Я не обращаю внимания на мраморное нутро дорогостоящей клиники. Мужчина проводит меня к лифтам, затем, как только мы оказываемся внутри, нажимает на нужный этаж, короткий проход по светлому коридору, где снуют туда-сюда врачи в белоснежных медицинских халатах.
— Госпожа, прошу… — вновь выговаривает мужчина и раскрывает передо мной дверь, я прохожу вперед, и дверь захлопывается с другой стороны, и я уверена, что тот шкаф, который меня сюда привел, сейчас каменным изваянием прикрывает вход в этот кабинет.
— Доброе утро, госпожа, — от мыслей меня отвлекает мелодичный женский голос, — можете снять никаб.
Оборачиваюсь и замечаю симпатичную женщину средних лет, которая надевает латексные перчатки.
Она улыбается мне светло и непринужденно, только глаза остаются холодными, цепкими. Здесь она ставленник шейха и работает в его интересах.
— Я доктор Фасуди, прошу вас, Каролина, положите все документы ко мне на стол и проходите за ширму. Раздевайтесь. Снимите абсолютно все. Не беспокойтесь ни о чем. Сюда никто не зайдет. Я вас осмотрю.
Женщина поворачивается ко мне спиной, что-то подготавливая на кресле, которое, несмотря на всю свою оснащенность, белоснежное покрытие и кожу, меня пугает.
В целом кабинет совсем не похож на гинекологический, здесь много орхидей и на стенах красивые витиеватые узоры, я отвлекаю себя, разглядывая изящество оформления, пытаясь абстрагироваться от всего, что тут происходит.
Снимаю никаб, откладываю в сторону абайю, немного медлю, расправляясь с лифчиком и трусиками.
Я была у врача-гинеколога, меня ни разу не просили раздеться полностью, но здесь… иные правила.
Наконец отбрасываю всю одежду, и все же мне так плохо становится, ощущение полной наготы давит, поэтому я прислоняю абайю к груди, чтобы прикрыться от цепких глаз женщины. Подхожу на негнущихся ногах к креслу, и врач замечает, что я прячу свою наготу, улыбается мне тепло.
— Каролина, не бойтесь меня. Я тоже женщина, более того, я — врач. Прошу, если смущаетесь, отложите абайю на стул, — указывает на белоснежный табурет, и я, выдохнув, откладываю материю, остаюсь перед женщиной абсолютно обнаженной,
Взгляд врача становится цепким, она скользит взглядом по моему телу.
— Кожа чистая… — бурчит себе под нос, подходит и ощупывает грудь, проверяет, — так… здесь все хорошо… Прошу на кресло…
Кивает в сторону кресла и я вздрагиваю, заставляю себя пройти и занять место, раскидываю ноги и жмурюсь изо всех сил, страшно становится.
— Расслабьтесь, госпожа, я не наврежу, — вновь успокаивающий голос врача, и я чувствую, как ко мне прикасаются латексными перчатками, становится неприятно, но процедура длится совсем недолго, возможно, несколько секунд.
— Вот и все! Все хорошо! Невеста шейха девственна! — слышу голос врача, словно она кому-то это говорит…
А я все никак глаза распахнуть не могу, все так же сжимаю веки в страхе, не понимая, закончена ли эта проклятая процедура.
— Каролина, можете спускаться, — вновь слышу голос врача и распахиваю глаза, женщина мне улыбается, идет к своему рабочему столу, где я оставила документы, которые мне дала Кара…
— Одевайтесь… — вновь голос врача срабатывает как триггер, и я чуть ли не спрыгиваю с кресла.
Тянусь, чтобы забрать абайю со стула, слышу щелчок, дверь распахивается и… в кабинет врача входит мужчина…
Вскрикиваю, подпрыгиваю и прижимаю ткань к груди. Буквально замираю на месте под взглядом темно-карих глаз, на дне которых будто яркое пламя вспыхивает…
Я дышать перестаю под этим цепким, хищным, пронизывающим до косточек взглядом…
Такой взгляд бывает у людей, в чьих руках сконцентрировано не просто богатство, а власть. У людей, привыкших вершить судьбы по щелчку пальцев. Которые могут отдавать любые приказы, и все они будут исполнены по одному слову…
Я узнаю это волевое лицо с такими хищными, резкими линиями… Твердый подбородок, будто срезанный искусным скульптором, покрывает легкая бородка, которая придает мужчине брутальности. Я смотрю на него во все глаза и… узнаю этого мужчину…
Таких, как шейх Аяз бен Назир аль Макадум, даже увидев на фотографии, не забудешь…
И теперь я понимаю, что фото, на котором его видела, не передает и десятой части мужской харизмы, брутальной мощи, которая буквально фонит от мощной высоченной фигуры мужчины, закованной в белоснежную кандуру, поверх которой накинут бишт, что говорит о том, что передо мной шейх из правящих, потому что только им позволен этот атрибут одежды, голову покрывает гутра…
Все как в замедленной сьемке происходит. Возможно, прошло лишь мгновение, а быть может, и целая вечность…
Но неловкость от этой ситуации испытываю только я, а шейх медленно скользит по мне взглядом, беззастенчиво разглядывает, пока я хочу сжаться до микроскопической точки и просто исчезнуть.
Он похож на сытого льва в саванне, который лениво рассматривает лань, свою будущую жертву. В эту секунду он спокоен и расслаблен, а уже в следующую один молниеносный удар — и жертва настигнута…
Сглатываю гулко, как под гипнозом, примерзая к полу под этими цепкими темно- карими глазами…
— Оставьте нас, — короткий приказ в сторону, даже не глядя на врача, и дверь бесшумно закрывается за буквально испарившейся из помещения женщиной.
Я же стою ни жива ни мертва под прицелом таких ярких и
