еще две бутылки.
— Не в этом дело!
— А в чем? Вообще-то, я пытаюсь посмотреть телевизор.
— У тебя есть своя квартира! — Неужели она такая глупая? Я знал ее больше года, видел обнаженной, и ни разу не ощутил признаки того, что она совсем двинутая. — Кинс?
Она со вздохом опустила голову.
— Если я не так чихну, то Джекс бросит все дела и заставит вызвать врача. Клянусь всем святым, однажды он сказал: «Ты как-то не так кашляешь, думаю, это свиной грипп, мы едем в больницу».
Я присвистнул.
— Дерьмо, Кинс. Это братская привязанность какого-то нового уровня.
— Он меня защищает. — Ее рот изогнулся в улыбке. — И я его за это люблю. Думаю, это скорее всего из-за того, что я сильно болела, когда была маленькой… не суть. — Кинс подняла руку, словно не хотела, чтобы я задавал вопросы. Словно мне не стоило проявлять любопытство. — Я говорю о том, что если пойду домой прямо сейчас, он увидит меня насквозь… — она закатила глаза, — … а я не хочу ему врать. Не о том, что происходит. Потому что знаю его так же хорошо, как он знает меня. Вот я о чем, Миллер. Брат в лепешку расшибется, но узнает, в чем дело — в болезни отца, в тебе или в Андерсоне, а потом будет хреново играть, потому что, вместо того, чтобы думать о футболе, будет думать обо всех тех вещах, которые он чертовски сильно хочет, но не может контролировать. — Она наконец-то выдохнула. — Именно поэтому я здесь, в твоем охренительно модном пентхаусе, потому что мне нужна минутка, понятно? Можешь пойти навстречу?
Слишком шокированный, чтобы сразу ответить, я несколько раз вздохнул и, наконец, кивнул.
— Да. Но при одном условии.
Кинс посмотрела мне прямо в глаза, и хотя я не был таким же натренированным, как Джекс, который знал ее на двадцать два года больше, увидел страх, легкую нерешительность. Ведь как бы сильно мне не нравилось думать, что мне на нее наплевать. Это было не так. Я действительно чертовски сильно о ней беспокоился. И все началось в ту минуту, когда мы с ней стали друзьями, а затем приняли чертовски глупое решение поцеловаться, снять друг с друга одежду и… о чем это я? Я начал замечать детали.
И была важна каждая деталь.
Начиная с того, как она себя вела и, заканчивая тем, как озарялось лицо, когда Кинси говорила о футболе.
И раздраженное выражение на лице, когда она была слишком уставшей, чтобы спорить.
А когда была возбуждена…
Когда Кинси была возбуждена, ее щеки пылали, и она прикусывала губу.
Это осознание было опасным.
Еще одна причина, по которой мне стоит оставить ее в покое.
Еще одна причина, по которой мне стоило сделать это снова.
— Мне нужно, чтобы ты приняла душ.
Она рвано вздохнула.
— Ты намекаешь на то, что от меня воняет?
Я наклонился и принюхался.
— Ты пахнешь соленой вафлей и ноткой грязного спортивного лифчика.
Кинс поманила меня пальцем, а затем притянула мою футболку к своему лицу.
— А ты пахнешь цыпленком, который переходил дорогу, но был сбит машиной с полуприцепом, полным навоза, и вот она я, готова тебя за это простить. Потому что ты хороший друг.
Я облизал губы.
Это получилось автоматический в ответ на ее близость и на то, что я соврал, она совсем неплохо пахла. Кинс пахла идеально, словно была за одну совершенную ошибку от того, чтобы находиться еще более потной, в моей постели… с моими руками по всему ее телу…
Дверь в мою квартиру распахнулась.
— Черт, неужели у всех есть ключ? — прошептал я себе под нос.
— Почему она нюхает твою футболку? — Санчес ухмыльнулся, раскачиваясь на носках, подмигнув Кинси, а затем покачал головой, глядя на меня. Я ожидал, что он сейчас поднимет руку, чтобы я «дал ему пять», а затем спросит у Кинс: «Ну, и как он в постели?»
Но, слава богу, вмешалась Эмерсон, стукнув его в живот.
— Спасибо, Эм. — Я медленно отстранился от Кинс на достаточное расстояние, чтобы мы со стороны казались друзьями, а не в нескольких секундах от перепиха на диване.
— Эй, ребята, вы встречаетесь? — Эм широко развела руки.
Санчес прищурился.
— Вы оба вздрогнули.
— Мышечный спазм. — Я кашлянул. — Мы недавно «тягали железо».
— Вау, у меня такое чувство, что мне только что изменили. — Санчес медленно покачал головой. — Если ты страховал ее при поднятии штанги, то между нами все кончено.
— Не-а, это я приберег для тебя, — ответил я саркастическим голосом.
— Вот это мой мальчик. — Он протянул руку, сжатую в кулак. — И у вас не было никаких мышечных спазмов, я не куплюсь.
— У меня был, с учетом того, что Кинс была за рулем моей машины, чудом не убив нас. Мы чуть не отправились на тот свет вместе с машиной.
— Ты позволил Кинс управлять тяжелой техникой?
— Я же держала его на мушке. — Кинси сложила руку в виде пистолета и «выстрелила» в моем направлении.
— Ага, я на это не куплюсь. — Санчес и Эмерсон стали в одинаковые позы, из-за чего я занервничал. Как они вообще обо всем узнали? Все произошло лишь несколько часов назад, а не дней, и вроде ни я, ни Кинс ничего не выкладывали в соцсети.
— А Джекс? Он просто с этим согласился? Он знает? — Эмерсон направилась к нам. — В прошлом году он пытался тебя убить.
— Спасибо! Я сказал то же самое, — произнес я, свирепо посмотрев на Кинси, и пожал плечами. — Он поощряет… это.
— Это? — Санчес усмехнулся. — А что именно «это»? Типа, насколько это серьезно? Насколько приятно? Это вроде…
Я показал ему средний палец.
Он открыл было рот, а потом расхохотался.
— Капец, а он знает, что вы, ребята, переспали?
Проклятье, единственная причина, почему об этом вообще было известно Санчесу, потому, что он видел Кинс обнаженной в моей постели и сделал предположение. Правильное, но все-таки предположение.
— Скажи это еще громче, Санчес, думаю, тебя еще не услышали на Восточном побережье! — Кинси вскочила. — И нет, он не ЗНАЕТ об этом, и именно поэтому твой друг Миллер все еще дышит!
— И все-таки вы встречаетесь? — У Эмерсон явно были трудности с осознанием этого.
Дерьмо. Мне не хотелось лгать своим лучшим друзьям, людям, которые буквально помогли мне пережить один из самых тяжелых периодов в моей жизни… хотя они и были частично к этому причастны.
— Послушайте. — Кинси потянулась к моей руке. — Вы не должны ничего рассказывать о сексе.
— Я в замешательстве. — Санчес отодвинул стул и сел. — Но
