отец кивнул:
— Хорошо, ступай!
Сам же, когда дверь захлопнулась, встал с кресла, дошёл до бара и, взяв оттуда какую-то бутылку и два бокала, вернулся обратно. Один стакан поставил себе, второй — лекарю, и набулькал из бутылки в две посудины.
— А, мне?
Это я на автомате брякнул. Как восьмидесятилетний старик. Всё же не привык ещё, что я пацан — пацаном… Так-то употребление алкогольных напитков, и уж тем более до совершеннолетия совсем не одобряю.
Отец опять удивлённо переглянулся с лекарем и усмехнулся:
— Мал ещё! Впрочем… — Глава рода встал и, принеся третий бокал, налил и в него. — За род Лесковых!
Лекарь тут же взял бокал и повторил:
— За род Лесковых!
Ну, вроде, убивать меня тут пока никто не собирается. Даже, вроде как, не спалили, что у этого тела душа совсем не Лескова Владимира Николаевича.
Так что, похоже, можно начать уже потихоньку обживаться в новом роду…
Я поднял бокал и чокнулся с отцом и с лекарем:
— За род Лесковых!
Я опрокинул себе в горло всю жидкость в бокале до дна, после чего только заметил, что отец и лекарь из своих бокалов лишь чуть пригубили. И понятно, кстати, почему… — у меня чуть глаза из орбит не выскочили, потому что мне в нос шибануло сильным спиртовым ароматом, что тут же сменился на жжёный чернослив и какие-то ягодные нотки…
Голова мгновенно закружилась, но, благо, почти сразу же прошло.
Да это не алкогольный напиток, а какой-то невероятный концетрат! Он явно предназначен для долгого распития миниатюрными глотками. Вот тогда, это должно быть вкусно. Залпом же пить это нельзя было ни в коем случае!!
Но, опыт, как говорится, не пропьёшь, как бы двусмысленно это ни звучало… Что такое держать лицо после опрокидывания рюмки крепкого алкоголя я прекрасно знаю ещё с прошлой жизни. То, что тут эффект раза в два — три сильнее, меня не сломило, и на моём лице не дрогнул ни один мускул.
Я спокойно поставил пустой бокал на стол и, степенно облизнув губы, поинтересовался:
— С первым вопросом мы разобрались. Второй, я так понимаю, интересует вас ничуть не меньше?
Лекарь рода аж крякнул, как увидел, что я выдул залпом бокал той «бормотухи», что мне налили, и снова переглянулся с моим отцом. В который уже раз…
Отец побарабанил пальцами по столу, посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, а затем, поставил свой бокал на стол:
— Ты прав. Пожалуй, сначала Семён расскажет всё, что произошло с его точки зрения, а потом ему, да и мне в не меньшей степени, будет интересно получить ответы на некоторые наши вопросы.
Я кивнул и лекарь рода, откашлявшись и тоже отставив бокал в сторону, начал:
— За всё время лекарского искусства описано лишь несколько случаев, когда удалось вернуть человека к жизни с оторванной головой. Лекари тогда находились буквально в шаге от пострадавшего, и даже так у них было всего несколько секунд для того, чтобы попытаться спасти жизнь. В абсолютном большинстве случаев лекари не успевали. — Семён Михайлович потёр свой подбородок и посмотрел на моего отца. — Так вот, когда я вошёл в Ваш кабинет, было уже поздно, шансов на спасение однозначно не оставалось. Но… — Он многозначительно посмотрел уже на меня. — Ваш сын сказал, цитирую: «Латайте, я пока подержу его душу». Потом, ещё добавил, что пока он рядом, Вы не умрёте. И ведь, как ни удивительно, но именно так и вышло! Хотелось бы узнать у Владимира Николаевича… про какую душу он говорил? И каким образом ему удалось Вас спасти?
Отец слушал лекаря очень внимательно, затем, посмотрел на меня и приподнял брови:
— Действительно, очень интересно…
Я же задумался.
Вообще, изначально, я не собирался светить своими умениями, хотел потихоньку вживаться в новый род, особо не отсвечивая. Вот только, случилась экстренная ситуация, и уж вышло, как вышло… Теперь передо мной стоит главный вопрос — что именно рассказать? Потому что просто отмолчаться не выйдет.
Придумать какую-нибудь басню, что сам не понял, как так вышло? Бред. Передо мной не идиоты, а только идиотов удовлетворил бы такой ответ. Так что -мимо. Да и пока что мой новый отец ко мне с подозрением не относится, а вот, если начну юлить…
Нет, надо говорить правду. Не всю, естественно. То, что в теле его сына душа другого человека можно и умолчать, если сами не спросят. А вот про сами души придётся рассказывать — всё как есть.
Так что чуть прокашлявшись, я наклонился вперёд и, положив локти на стол, выдал:
— Я научился видеть души. Поэтому просто не дал душе отца улететь, пока его тело латали.
Лекарь и отец смотрели на меня с интересом и явно ждали продолжения, но я, в общем-то, всю суть рассказал всего парой предложений и пытался сообразить, в какую сторону «углублять» свой рассказ.
После пятисекундного молчания, лекарь уточнил:
— Душе?
Я кивнул:
— Именно.
Он в растерянности почесал правую щёку:
— Странно… Ничего не понимаю. — Затем, повернул голову к отцу. — С фактами спорить сложно, Вы живы, но я хоть по рангу и не богоизбранный лекарь, но лекарь-маг уже в течении тридцати лет, и звучит это, как… — Лекарь стрельнул взглядом в мою сторону и явно смягчил свои следующие слова. — Скажем так… необычно. Видеть какие-то души… Хм.
Так, похоже, что моим словам не особо верят, и, в целом, понять их можно.
Если про «какие-то души» они ничего даже не слышали, значит, об этом тут, действительно, не известно. Надо исправлять ситуацию, а то ведь могут подумать, что я вру. А как сделать так, чтобы мне поверили безоговорочно?
Хм… вариант!
— Могу показать.
Лекарь удивился:
— Что показать?
Я развёл руки в стороны, указывая на невидимый сейчас поток нитей:
