утром, когда организм рос с максимальной эффективностью. Днём и вечером была более спокойная фаза дабы организм успевал восстанавливать силы перед очередным рывком. Исключениями были разве что места ранений, куда приливала горячая кровь.
— Доброе утро, — Эльза, позёвывая, вышла из короткого коридора, что вёл в соседнюю комнату. Им на ночь выделили лучшие помещения, дабы не уронить чести высоких гостей. Хозяин с хозяйкой ночевали считай на сеновале всю ночь! Но за серебряную куну, что заплатил Вальтер за ночёвку, можно было и перетерпеть. На это серебро можно было вполне купить десяток баранов или даже новую телегу для хозяйства, так что оно того стоило.
— Уже встали, благородные господа? Ох, поспешать нужно! Сейчас-сейчас, завтракать будем скоро, — дородная баба, жена хозяина, влетела с улицы словно смерч, начав хлопотать вокруг печки. Она никак не ожидала, что аристократы поднимутся на рассвете, и потому ощущала теперь себя виноватой.
К слову печь была не русская, скорей смесь турецкой и классической топочной, имевшая как внутреннюю полость, где выпекали хлеб, которая после тщательной протопки закрывалась массивной глиняной крышкой, так и небольшое отверстие в выступе у основания печи, закрытое чугунными кольцами, куда ставили чугунок для воды. Труба была из кирпича с задней части этого массива, и выводила дым в отверстие на другой стороне дома, представляя собой целую разделительную стену со змеевидным дымоходом внутри. Чёрт его знает, кто придумал такую конструкцию, но тепло она отдавала долго, отапливая обе половины избы.
— Аким! Аким, ты где? Помоги, окаянный! — ввалилась в избу ещё одна баба, вереща не своим голосом.
— Аглая, да ты не как ополоумела?! А ну брысь отседава! Не видишь, их благородия отдыхают!
— Я… — казалось упоминание об аристократах поумерило пыл женщины, начавшей обеспокоенно бросать взгляды на Эльзу и Вальтера, но она вскоре пришла в себя, — Где супруг твой?
— Да зачем он тебе сдался?
— Стеша… помер мой… — из глаз женщины вдруг закапали слёзы, а лицо всё исказилось. Она словно стала меньше, начав оседать прямо там на пороге где остановилась, — И Артурчик скоро тоже дойдёт… у-у-у как же это! За что?! У-у-уа!
— Ох ты ж…! — подруга тотчас метнулась поднимать сломленную соседку. — Аким! Аким, ты где, леший тебя задери?!
— Ва-альтер… а что случилось, как думаешь? — Эльза как ни странно тоже прониклась моментом. Девушка переместилась поближе к своему похитителю-защитнику, постаравшись встать чуть-чуть за его спину. Казалось, что всё происходящее было слишком незнакомо и ново для неё, и девушка инстинктивно искала поддержки. Оно и не мудрено, когда совершенно незнакомая, но ещё весьма молодая женщина, бьётся перед тобой в истерике, оплакивая кого-то из родных, сложно не быть соучастником такого события.
— Чё у вас тут за вой опять?! — наконец-то вбежал и хозяин подворья, — Ох мля… А ну все на улицу!
Подняв с пола женщину, он буквально силой вытолкал ту за дверь, утащив за собой и свою жену. Так что сперва плач стал сильно приглушённым, а после и вовсе заглох. И лишь отголоски разговора на повышенных тонах доносились до Вальтера и Эльзы какое-то время.
— Извините, ваше благородие. Неувязочка вышла, — вскоре хозяин вновь появился перед ними, — Она здесь больше не появится и мешать не будет.
— Кто это был? — Вальтер был с утра весьма спокоен, и говорил словно это было для него какой-то рутиной. Минимум эмоций.
— Да-а… никто, ваше благородие, соседка наша. Ерунда в общем.
— Что хотела?
— Не извольте беспокоиться, — тотчас помотал мужик, мнущий свою шапку в руках, — Ничего не хотела, ваше благородие. Я уже всё уладил.
— Ты, Аким, меня не понял. Я от тебя не оправданий жду, а сведений. Кто, зачем и почему. Я не люблю, когда вокруг меня происходит что-то непонятное, а тот, кому я плачу деньги, утаивает от меня что-то. Я решаю, что мне стоит знать, а что нет. Уяснил? — Вальтер своим острым взглядом и едва видимым наклоном головы вбок так придавил мужика, что тот на секунду забыл, как дышать. И пусть в словах его молодого гостя не было ни капли угрозы, Акима впервые за сорок пять лет пробрало холодным потом. Даже когда он по молодости ночью с волками встретился в лесу, и то так не трусил как сейчас.
— Так я… это… Супруга у неё избили — поучили маленько. А потом и сына. Дружинники значица… баронские. Дочку вот забрали в услужение благородиям, так они против были. Ну и… перестарались маленько. Помер Стешан. А парень лежит еле живой. Да только помочь мы им ничем не можем — лекарей-то у нас нету здеся. Ежели не жилец, то значица всё… — развёл мужик руками, тяжело выдохнув.
— А прибегала она тогда зачем?
— Так мазь на медвежьем сале просила. Она от ушибов ловко помогает, да только там не ушиб — парня в кровь побили. Сильно. Опух весь, сукровицей истекает. Да и кости видать поломаны. С такими ранами только хуже будет от жира-то. А баба глупая не верит…! Ну и воет каждый раз раненой сойкой.
— Ясно. Проводи меня к ней, — резко поднялся Вальтер с деревянного табурета, поправляя одежду.
— Дак я…
— Сделаешь всё, как скажу, ещё куну получишь.
— Извольте! — тотчас забыл мужик о всяких сомнениях, услужливо открыв дверь Вальтеру. Даже склонился в поклоне неуклюже, подражая дворянским лакеям, коих видал пару раз в жизни.
— Эльза, останься здесь и позавтракай спокойно. Я скоро буду.
* * *
Аглая не помнила, как вернулась домой. Лишь когда её руки коснулись волос её старшего сына, единственного выжившего из четверых родившихся мальчиков, женщина опомнилась. Глаза неприятно щипало от недосыпа, кожа на лице была стянута от высохших слёз, а в голове не осталось ничего кроме пустоты и какой-то апатии. И лишь пыхтение спящей в соседней комнате маленькой дочки, коей недавно стукнуло всего третье лето, не давало Аглае окончательно сойти с ума от горя.
— М-м-м-м… сой… убу… Элька! — её мальчик что-то прошамкал опухшими губами, вспомнив старшую сестру, после чего вновь потерял сознание от боли.
— Тш-ш… мама здесь, милый. Мама с тобой, — улыбнувшись сквозь боль, женщина вновь начала гладить сына по волосам, стараясь не задеть кровоточащих рассечений на лбу.
