И сейчас. Сейчас тоже. Хоть остался дедушка. Мы не сломались с ним. Потому что у нас нет никого больше, а это значит, что должны держаться друг за друга.
Он и брат мне, и друг, и отец, и мать и… самый лучший в мире дед!
Оля продолжает успокаивающе гладить по руке, и я благодарна ей, что больше вопросов не задаёт. Хоть я и привыкла, но такие темы даются тяжело. Да, со временем начинают стираться черты лица в памяти, запах, звук голоса. Но ощущение тепла и надежности… оно всегда есть. Сидит глубоко в сердце и никуда не уходит. Это моя сила в трудные моменты.
Задумавшись, перевожу взгляд на компанию у противоположной стены. На сцене те же: парочка блондинов, одноклассники, имён которых я не знаю, и подошедший Костя. С ним мы познакомились, когда тетрадь для скетчей помог отнять. Оля тоже украдкой поглядывает в их сторону. И что—то мне подсказывает: кое—кто неровно дышит к темноволосому красавчику. Кстати, про имена.
— Оль, просто любопытно, как же все—таки зовут вашу местную звезду?
— Миронова?
— Ага.
— В субботу туса у Макса. Все приглашены. Отмечаем первое сентября и договариваемся о реванше.
Да что ж такое—то? Снова нас прерывают. На этот раз… Богдан, кажется? Вроде бы так друзья к нему обращались. Друг Миронова. Ну фиг с ним. Мирон, значит, Мирон. Большего мне знать и не надо.
— Ты пойдёшь, Лий? Пойдёшь? Он сказал все, значит, мы тоже приглашены. К тому же, ты сегодня с Максом познакомилась. — Оля оживляется и начинает меня теребить за рукав.
— Боюсь, что нет. Извини. — Осторожно вытаскиваю руку из её цепких пальчиков. Объяснять ей, что у нас с дедушкой запланированы дела на даче, не хочется. Да и друзей, чтобы идти веселиться, здесь нет. Вот со своими старыми бы с радостью сходила.
— Ну давай, а? Я ещё ни разу не была на таких вечеринках. Только слышала. Одной идти страшно, а вдвоем весело будет.
— Оль, правда, без обид. Но нет. Это не мой вариант от слова «совсем». В другой раз, ладно? — Кончики губ одноклассницы опускаются вниз, и я вроде чувствую себя виноватой… но на попятную не иду. По—прежнему считаю, что там мне делать нечего. Ей, к слову, тоже. Если она здесь ни с кем не общается. — О, кстати! Хочешь, поехали с нами на дачу? Со мной и дедом. Они с соседом офигенские шашлыки делают, а если дядя Петя рыбку поймает… ммм, пальчики оближешь!
— А можно? Дедушка твой… он не будет против, что ты притащишь чужого человека?
— Мой дед, — говорю с гордостью, потому что так и есть, — не бывает против моих друзей. Мы раньше часто ездили с друзьями из класса.
— Класс! Мои родители замкнутые, не любят посторонних в доме. Поэтому, наверное, с подругами мне не повезло. Кто—то не нравится маме, а те, кто нравится — мы не сходимся.
— Тяжело же… — Я вот вообще не представляю своей жизни без Дашки. Мы вместе тысячу лет и никогда надолго не расставались. Впервые нас судьба развела, когда я поступила в этот лицей.
— Я привыкла. Если к этому вообще можно привыкнуть. Но когда тебя видела, подумала, что мы могли бы…
— Дружить?
— Если ты не будешь против.
— Я не буду. — Обнимаю эту глупыху. В нашей компании я самая мелкая и наивная, а теперь у меня будет своя «подопечная». Хоть и выше на полголовы.
— Давай вместе сядем? Тебе же не видно ничего с последней парты будет.
— Я—то готова. Но ты же сидишь с… — немного стопорюсь, потому что вообще не помню, с кем сидит моя новая подруга.
— С Колей. Ему до лампочки, кто рядом. На уме только цифры и компьютеры. Нас классная так посадила, но можно попросить пересесть.
— Я в шоке! Вас до сих пор рассаживают? — Мой мир рухнул только что. С нами перестали нянчиться классе в пятом. Никому не было дела, кто с кем сел и поменялся. Главное успеваемость. Ну и всегда видно было, когда образовывались парочки или кто—то ссорился.
— Как видишь. Только избранных карательные меры не касаются.
— Расскажи мне про избранных. В смысле, чем они такие удивительные, что для них местные законы — не законы.
— Ну про Мирона ты уже знаешь. У Алины отец бизнесмен из списка, а мама завуч здесь. И сама она та еще стерва. Иногда кажется, что с ней из—за говнистого характера связываться никто не хочет. У Кости папа в правительстве работает. Но он и сам по себе на «отлично» учится. Богдан — это шутник — он сын депутата. Он беззлобный, но язык без костей. Иногда сказанет, так сказанет. Это, так сказать, элита класса. Остальные попроще.
— А по гранту? Ты, я… есть еще кто—то?
— В нашей параллели нет. Были девочки, но с «легкой», — Оля показывает пальцами кавычки, — руки Лютовой вылетели. Если кто—то выделяется, он на дух не переносит. Она тебе Макса не простит. Готовься.
— Она же с этим, — легкого кивка достаточно, чтобы обозначить, кого имею в виду.
— Типа да. Она с ним, а он с ней вроде и да, а вроде и нет.
— Как это?
— А ты присмотрись. Видела хоть раз, чтобы он ее обнял? Она висит на парне, а он не реагирует. Подробностей не знаю, это только наблюдения мои.
— Да уж, странные «высокие» отношения. — Дублирую жест Оли. — Так унижаться, если не нужна. Фу быть такой.
— Ну я тоже так думаю. А для них в порядке вещей. Она раньше за Максом, кстати, бегала. Потом блондина выбрала, но Горецкого на коротком поводке держит. Как она думает.
Оля хихикает в кулачок и мне даже интересно становится узнать подробности, но я наталкиваюсь на мрачный взгляд того самого блондина и застываю.
До мурашек пробирает. А главное, смотрит пристально, словно дырку хочет просверлить. Начинаю проверять одежду: может, что—то съехало или — не дай Бог! — расстегнулось. Но нет. Все детали на месте. Судя по отражению в окне с лицо тоже порядок.
Блин! Хвост растрепался.
— Оль, подержи, пожалуйста.
Протягиваю девушке свою сумку, предварительно достав расчёску. Конечно, в коридоре причесываться не лучший вариант. Но с минуты на минуту дадут звонок, а с опозданиями в школе
