Мама…
В прекрасном настроении утром иду в раздевалку. Во—первых, я выспался. Во—вторых, сегодня первая физра и значит можно снова надрать зад Горецкому. Андрей Ильич, мне кажется, тоже предвкушает. Не противостояние ему нравится, а то, как мы боремся. Словно в мире большого спорта.
По силе мы практически равны. И когда—нибудь встретимся на ринге. Занимаемся в разных залах и до сих пор еще ни разу на боях не пересеклись. Хотя подготовка у Макса тоже на уровне. Тем интереснее.
— Зай, сегодня—то сходим вечером потусить? Или опять у тебя дела с отцом?
Лютова ловит меня в коридоре, кладя руки на плечи. Привычным жестом убираю их. Молча. Потому что ну бесполезно говорить. Высматриваю Дана, который опаздывает. Народ уже переоделся к уроку и тусит группами в коридоре. Кстати, а что—то не вижу новенькой. С удовольствием бы посмотрел на нее в форме. Наши девчонки носят шорты по принципу «чем короче — тем лучше». Интересно, какие выберет кнопка?
Дверь распахивается и заходит парочка. Лия шагает целеустремленно. Губы поджаты, но взгляд в пол. Да что ж такое! Алина оборачивается, готовясь сказать очередную гадость. По лицу вижу. Хотя я ей вчера пригрозил рот помыть с мылом. И не шучу.
Оп—па! Теплые капли попадают на майку и руки. Алина визжит, матерясь как пьяный водопроводчик. А я с восхищением смотрю на малышку, кидающую в лицо что—то про Конституцию и права. Слов особо не запомнил, просто зависнув на звуке голоса. И это ее я вчера назвал трусихой?
Лютова, не переставая проклинать новенькую, тащит меня почему—то в мужскую раздевалку, требуя, чтобы я немедленно отомстил. Я, конечно, тоже возмущен выходкой, но с другой стороны баш на баш: ей вчера тоже досталось.
Но темная моя сторона согласна с Алиной и требует мести. Пацаны теперь долго не успокоятся, а значит, будет кому подогревать мою злость. Смелость смелостью, но она реально же охренела!
Кое—как привожу себя в порядок. Успеваю метнуться до машины, взять запасную форму для тренировок. Постоянно вожу с собой комплект, зная повадки тренера дернуть среди дня. Эффект неожиданности.
Алина уползает в женский душ, в голос рассказывая, что она сделает с мелкой.
Мелкая… Прикольно же звучит.
Звучало.
Пока я не вошел в зал и не увидел ее, мило пожимающей руку… Горецкому. Смеется еще, зараза такая. Душа устроила бунт и начала требовать немедленной сатисфакции. Сейчас и оторвемся.
Посмотрим, нравятся ли ей неудачники.
— Слышь, Горецкий, набирай людей. Хватит лясы точить.
Второй раз за утро охреневаю, когда Макс на полном серьезе заявляет мелкоту в свою команду. Это баскетбол, на минуточку! А не классики.
— Это недоразумение? Ты лучше сразу сдайся.
— Посмотрим.
Еще и с Ильичем перетирает стоит. Подхожу ближе.
Да лаааадноооо?! Поднять малышку, чтобы она бросила мячик? А давай.
— Но условие. Раз вы нарушаете правила. Не попадет, отстаешь от девчонки на месяц. Не подходишь, не здороваешься.
— По рукам.
Уверен, что попадет? Или не так уж заинтересован в ней? Хотя по взгляду не скажешь. Тут добрая половина зала слюни пускает, смотря на точеную фигурку. И то потому, что вторая половина — женская. Главное, лосины нацепила длинные. А все равно выглядит принцессой.
Выкладываюсь по полной. Вместо одной цели — две. Вперед вырваться не удается, идем ровно. Мяч летит девчонке в руки, Макс подкидывает её, и все замираем… ну давай же!
Ты же не сможешь.
Я в шоке. И в трауре. Конечно, это случайность. Но как она умудрилась?
А она танцует. Блять, серьезно? Где—то я эти движения видел. Не помню где. Да и пофиг, если честно. Хочу еще смотреть. На танец. А не то, как она улыбается (опять!) Горецкому. А он ей. Объективно: хорошо начавшийся день — полное дерьмо.
И становится еще хуже. Потому что малышка не промахивается второй раз и мы… мы проигрываем! Это вообще уже ни в какие ворота!!
Макс самодовольно ухмыляется, косясь на девчонку.
Официально: я её ненавижу. Эту милую красивую… заразу, блин!
— Мне не нравится, как ты на нее смотришь.
— На кого?
— На новенькую. Или ты строишь планы, как мы ей отомстим?
Мы стоим у кабинета, обсуждая с Даном предстоящую игру. Богдаша у нас крутой футболист, а я, как верный Санчо Панса, хожу поддержать его на поле. Интересно, а Алина знает, кто это такой?
— Алин, — тяну ее за плечо, чтобы перестала прожигать дырки в златовласке. — Кто такой Санчо Панса?
— Торт.
— Какой торт?
— Невкусный. Я легкие люблю, а в этом крема много.
А—а—а, моя голова сейчас взорвется. Она реально не знает, или просто притворяется дурой?
— Дорогая, ты поосторожнее с ним. Он еще от Тольятти не отошел. — Дан подмигивает и предлагает, кивая в ту сторону, в которую я смотреть не хочу. — Давай проверим теорию. Все не знают, или есть исключения?
— Костян?
Костя стоит, прижавшись к колонне, и копается в телефоне.
С другой стороны, склонив голову, о чем—то говорят Азалия с Ольгой. Костян прикладывает палец к губам, не отрываясь от своего занятия.
— Ну, чего ты хотел?
— Ты подслушивал?
— Я услышал. Это разные вещи. И нет, не скажу, то именно.
В этом можно не сомневаться: пока сам не захочет, не расскажет. Принципы наше всё.
— Как ты думаешь, заучка в курсе, что Санчо Панса не торт?
— Не кто? — Друг прыскает от смеха.
— Не торт.
— Конечно, знает. Она книжки читает.
— А ты откуда знаешь?
— Видел.
— Когда?
Чувствую, что теряю нить разговора. Она только вчера в класс пришла. Когда он успел увидеть?!
— В прошлом году. Она же постоянно с книжками таскалась.
— А, ты про Ольку? Я—то…
От неудобного продолжения спасает Богдаша, орущий на весь коридор:
— В субботу туса у Макса. Все приглашены. Отмечаем первое сентября и договариваемся о реванше.
Прекрасная возможность отыграться. Ну и… надеюсь, что придут действительно все.
5.
Лия.
Самой сложно объяснить чувства про папу. Ладно, да. Я никогда не знала маму, а папа не смог привести в дом другую женщину. Это я сейчас понимаю. Маленькая этого не знала. Но никогда — правда, никогда! — не чувствовала себя ущемленной или ущербной. Любви родных хватало с лихвой. Всегда была домашней принцессой.
