своей жизни трепанацию. Все вроде бы шло неплохо, и Берислав удалил дренаж, оставив на месте швы. Их он снимет через пару дней.
Пациент, ткач, перебравшийся сюда на свою голову из Константинополя, с любопытством следил за господином лекарем и щупал макушку, не веря, что жив. Ох и крепко же ему досталось!
— Не пей больше! — нравоучительно сказал лекарь, молоденький на диво.
— Я не пил, господин, — робко ответил ткач.
— Как же ты попал сюда? — спросил Берислав, удивившийся безмерно. Во все времена и в любой реальности причины попадания в больницу с черепно-мозговой травмой были примерно одинаковы.
— За работу мою избить приказали, — признался ткач, сияя на всю палату фингалами под обоими глазами.
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался Берислав. — Рассказывай!
— Я, пан лекарь, на мануфактуре ткацкой тружусь, — сказал больной, пугливо поглядывая по сторонам. — В Драгомирове. И когда я выйду отсюда, не жить мне. Зря вы меня спасли!
— Да что же ты натворил? — удивился Берислав. — Никогда не слышал, чтобы на ткача охота шла. Разве ты душегуб какой?
— Я прялку придумал, которая сама нить сучит, — с тоской в голосе ответил больной. — Богатства хотел! Семье хорошей жизни хотел! Дурак я последний! Пропади она пропадом, прялка эта проклятая!
— Погоди, — Берислав подвинул табурет поближе и приготовился слушать. — Что это за прялка такая, что за нее убить готовы? Это же доска простая!
— Моя прялка куда быстрее нить сучит, господин, — смущенно сказал ткач. — Колесо на ней, которое рукой крутится. Ну и получается, что прялка та в три, а то и четыре раза быстрее нить выдает, чем обычно. Я с ней в Ремесленный приказ пошел, и подьячему заявку подал. А тот сказал, что обождать надо. И что нужно на постоялом дворе пожить малость, потому как он уверен, что заявку мою одобрят, а государь император меня золотом засыплет с головы до ног.
— А ты? — спросил Берислав.
— Поселился на постоялом дворе, — уныло ответил тот. — Пожил там с неделю… А очнулся уже тут. И кто меня побил и когда, не знаю. Зато точно знаю, за что.
— Думаешь, донесли хозяину твоему? — прищурился Берислав.
— Ему или не ему, это не важно уже, добрый господин, — с тоской в голосе ответил ткач. — Важно то, что такая прялка разорит всех, у кого ее нет. Вот причина в чем. Я же не дурак, все понимаю…
— Дела-а! — протянул Берислав и подумал немного. — Ладно! Не беспокойся. Не убьет тебя никто. И семью твою защитят.
— Да как же…? — непонимающе посмотрел на него больной.
А Берислав уже вышел в коридор и схватил за грудки санитара, который скучал у палаты. Тот вскинулся было, но увидев лицо Берислава с упрямо сжатыми скулами, побледнел и сглотнул тягучую слюну.
— Слово и дело государево! — прошипел княжич едва слышно.
— Да вы чего это, пан лекарь, головой тронулись? — с нарастающим ужасом смотрел на него невысокий, лысый мужичок, который таскал и мыл больных, а зимой еще рубил дрова и топил печь.
— Хорош придуриваться, — так же тихо сказал Берислав. — Ты знаешь, кто я, а я знаю, кто ты. Разговор слышал?
Санитар только что и мог, что покорно закрыть и открыть глаза. Конечно же, он все слышал. Иначе просто и быть не могло. Его же сюда для этого и поставили.
— Тогда этого в усадьбу отправишь, где княжна Ванда живет, а потом в Черный город беги. Скажи боярину Ворону, что богатые ткачи из Драгомирова с Ремесленным спелись. Вместо патента дельным людям теперь дубиной по черепу дают. А работу его присвоят. Пусть псы государевы дождутся, кто заявку на эту прялку подаст. Все понял?
— Так точно, ваша светлость, — едва слышно ответил санитар и ударил кулаком в грудь. — Все в лучшем виде исполню. Одна нога здесь, другая там.
А Берислав горько вздохнул. Теперь вот нового соглядатая приставят, а он уже к этому привык. И по работе к нему нареканий не было. Еще бы! Санитар с жалованием пса государева. Где еще такого найти?
Глава 26
Июль 642 года. Братислава. Римская империя.
Нахождение Косты в Константинополе пока что было признано несколько нецелесообразным. Слухи ходили, что сама императрица Мартина желает познакомиться поближе с собственным подданным, который вдруг оказался посланником князя Самослава, и объявила за его поимку немалую награду. А потому Коста сидел в северной столице Империи, осваивая службу в Черном городе, где и располагалось управление внешней разведки во главе с боярином Звонимиром. Сеть агентов, которую разбросали за последние годы по миру, внушала немалое уважение. Донесения шли из Толедо, Мекки, Парижа, Дамаска, Рима, Карфагена, Меца, Кельна и даже из безмерно далекой Персии, отсеченной землями хазар и халифата. Подполковника он так и не получил, не в последнюю очередь из-за того, что император по его довольной роже догадался, что скроил он куда больше, чем тысяча солидов. А поскольку государь так и не понял, как именно провернул это дельце пронырливый грек, то Коста остался майором, о чем, в общем-то, ни минуты не жалел. Какие его годы!
Несколько последних месяцев пан майор потратил на то, чтобы изучить как следует собственную жену и узнать ее слабые стороны. К его глубокому удовлетворению, таковых было совсем немного. Например, красота. Ее не наблюдалось вовсе. Анна оказалась девушкой крепко сбитой, кареглазой, с крупноватым носом, унаследованным от отца-грека. Но именно на это ее мужу было плевать. Выяснилось, что она чертовски умна и обладает поистине волчьей хваткой, а потому он в ней души не чаял. Анна с юных лет помогала матери управляться с немалыми семейными капиталами, и в том изрядно поднаторела. У семьи Деметриевых, как называли их за глаза, был десяток имений в разных префектурах, сотни колонов-арендаторов из рабов, посаженных на оброк, и доли в нескольких крупных
