деловой костюм. Просто фантастически.
— Хорошо, — облизываю пересохшие губы.
Взяв вилку, размазываю по тарелке салат с морепродуктами и украдкой слежу за тем, как Адриан расправляется со стейком. Изучаю воротник белоснежной рубашки, ухоженные мужские руки, ловко управляющие ножом с вилкой.
Эта пауза помогает мне немного собраться.
— Мы говорили о твоём… знакомом, — кивает он и, как и вчера, смотрит на часы. — Сегодня же реши эту проблему, Вера.
— Проблему? — округляю глаза.
— Ты же не думаешь, что моя женщина будет встречаться ещё с кем-то?! Это исключено.
— Я не твоя женщина, — разъярённо выговариваю, наклонившись.
Сжимаю зубы до противного скрежета.
Я не игрушка. Пожалуйста, хватит!
— На ближайший месяц — моя, — отрезает Адриан. — Или ты не согласна?
— Я…
— Скажи сразу, Вера, — продавливает. — Если мы не договорились, то лучше эту беседу закончить.
Резко отшатываюсь и опускаю голову.
Что мне делать? Как быть?
На одной чаше весов едва начавшиеся отношения с Олегом. На другой — моя карьера и вся моя жизнь. Возможность покупать лекарства для мамы, что немаловажно.
— Я жду, — приподнимает брови Адриан.
Откладывает приборы и потирает щетину на подбородке.
— Какие у меня гарантии? — нарушаю молчание.
— Я твоя гарантия, — отвечает он по-деловому. — Это справедливо. Ты так не считаешь?
— Почему я должна так думать?
Уголки его губ дрогнув, летят наверх.
— В этом случае у тебя не возникнет желания перейти на другую сторону баррикад.
— Но это твои гарантии, Адриан. А я спрашиваю про свои.
Он смеётся. Интимно и чарующе.
Понимаю, что это игра на публику… но мурашки вдоль позвоночника всё равно пробегают.
— Обожаю твой острый ум, коритсаки. (девочка — перевод с греч. — прим Авт)
Вспыхиваю.
— И что же?
— Как я уже и сказал, я твоя гарантия. Тебе придётся мне поверить, Вера.
— После всего? Поверить тебе? — усмехаюсь, но тут же становлюсь серьёзной.
Адриан тоже злится. Как и тогда…
— Если бы ты позволила объясниться, я бы обязательно это сделал. Два года назад. Сейчас уже неактуально.
— Согласна.
— Поэтому, если хочешь…
— Я согласна, — шиплю сердито.
В конце концов, что я теряю? С Олегом договорюсь.
Макриса месяц перетерплю.
Зато утру нос сразу обоим — Батюшке и его прихвостню Вознесенскому. Просто потираю ручки, представляя их разъярённые лица, когда они обо всём узнают.
— Рад, что ты приняла правильное решение, Вера, — произносит Адриан серьёзно. — В таком случае избавься от своего приятеля и собери вещи на ближайший месяц. Я арендовал дом в пригороде. Там всё готово к твоему переезду.
— У меня будет два условия.
— Мы оба понимаем, что ты не в том положении, чтобы ставить мне условия. Но… я тоже человек, — он разводит руками открыто. — И готов дать тебе такую возможность.
Высокомерный сноб ты, а не человек!
— Мне нужна отдельная комната.
— Без проблем, — безразлично отзывается он.
— Ты не будешь меня контролировать.
Адриан снисходительно подмигивает и переключает внимание на официанта.
— Шампанского, пожалуйста.
— Андрей…
— Отметим, — давит взглядом.
Раздраженно закатываю глаза и сжимаю вилку в руке. Что за невозможный человек?!
Следующие полчаса проходят весьма спокойно. Мы делаем вид, что упиваемся обществом друг друга и действительно наслаждаемся вкусом изысканного шампанского.
— Расскажи мне про Прохорова.
— Я уверена, что ты и так всё знаешь.
— Хочу, чтобы ты рассказала, — мягко улыбается Адриан, незаметно поглядывая всё за тот же столик.
— Хмм…
Упираю подбородок в сложенные в замок ладони и пытаюсь припомнить совершенно разные факты.
— Всеволод Андреевич Прохоров… Что сказать?.. В прошлом году с размахом отметил шестидесятилетие. Весь город гудел. Я тоже была в числе приглашённых. Кстати, на приёме были все начиная от мэра, главного прокурора, и заканчивая криминальными личностями.
Эта информация Макриса ни капли не смущает, поэтому я как можно тише продолжаю:
— Не женат… Но любовниц всегда было много. Обожает пухленьких смазливых девиц.
— Милая, — Адриан снова улыбается слишком тепло, протягивает руку через стол и ласково касается моей ладони. — Ты, кажется, путаешь меня с Опрой Уинфри… Лучше расскажи о его делах и бизнесе.
Устало вздыхая, чувствую себя на сцене. А сцена, как известно, не любит ничего настоящего. Поэтому там всегда стразы вместо бриллиантов и бессодержательная гримаса вместо настоящих слёз.
Морщусь и делаю вид, что прикрываю рот ладонью. Фактически же просто хочу немедленно разорвать физический контакт между нами.
Потому что его наигранная нежность… ранит сразу двумя наконечниками. Один из них воспоминания двухлетней давности, а другой, что без спектакля он со мной никогда больше таким не будет.
— У Прохорова в активах несколько заводов. Самый крупный — металлургический. Пару лет назад ходили слухи, что он связан с подпольным игорным бизнесом и ввозом в Россию контрабанды.
— Контрабанды?
— Да, его партнёра взяли на таможне с партией драгоценных камней. Прохорову тогда удалось откреститься.
Адриан задумчиво постукивает по столу пальцами.
— Что ещё?
— Не знаю, — прищурившись, тяжело вздыхаю. — У него есть дочь.
— Дочь? В документах, подготовленных для меня, нет такой информации.
— Она внебрачная. Там странная история. Я о ней знаю только благодаря тому, что Луиза несколько лет училась со мной в одном классе.
— У неё другая фамилия?
— Да, Корнева. — Киваю. — Но они с Прохоровым поддерживают связь.
Отвлекаюсь на внезапно возникшую в помещении мелодию саксофона. Передёргиваю плечами, когда ловлю на себе пристальный взгляд мужчины за соседним столиком.
Адриан, заметив это, поднимается и, застегнув верхнюю пуговицу пиджака, протягивает ко мне ладонь:
— Потанцуем, Вера?
Мои пальцы доверчиво ныряют в его руку. В эту же секунду от ладони по телу распускаются микротоки.
Вспоминается вдруг люкс и вид из окна…
Быстро собираюсь и вежливо улыбаюсь сидящим справа от нас знакомым женщинам. Кажется, сотрудницы администрации. Переставляю ноги за Адрианом, пытаюсь поспеть за широким шагом.
На танцполе пусто.
Естественно, мы сразу же привлекаем внимание. Боже. Естественно, этого он и добивался.
Чёрт бы его побрал!
Стискиваю зубы за мгновение до того, как мужская рука ложится чуть ниже талии. Не пошло или вульгарно, совсем нет. Но и не так, будто на танец меня позвал незнакомец из-за соседнего столика, а моё согласие — просто дань вежливости.
В лёгкие проникает аромат знакомой туалетной воды. В живот упирается привычная твёрдость. Это льстит, ей-богу.
Думаю… даже на расстоянии в нашей паре чувствуется близость. А может, мне бы хотелось так думать?..
Но однозначно то, как по-хозяйски Макрис припирает мою грудь к своей, должно о многом сообщить посетителям ресторана и заинтересованно наблюдающим за нами мужчинам.
И только я единственный человек в этом зале, который ни хрена не понимает.
Зачем всё это надо?
Тот факт, что он не будет делиться со мной своими мыслями
