— больно бьёт по щекам. Сложновато, знаете ли, управлять мужчиной, которого не видела два года.
Прикрываю глаза и, не прекращая медленно покачиваться, окунаюсь в воспоминания…
Мы познакомились в Салониках.
Мой неспешный, первый за три года двухнедельный отпуск протекал на Кипре. Гид предложил трёхдневный тур в солнечную Грецию, я тут же согласилась, так как по глупости выбрала семейный отель и с утра до вечера лежала у бассейна под обстрелом детских водяных пистолетов.
Прибыв в аэропорт, заказала такси. А усевшись, обнаружила на заднем сидении ещё одного пассажира.
Мужчина. Взрослый и представительный.
Он был раздражён, я тоже. Завязалась лёгкая перепалка на английском.
В итоге водитель разозлился на нас ещё больше. Так сильно, что высадил обоих, даже не отъехав от здания терминала.
Не рассчитывая на знание русского языка у иностранца с явным греческим акцентом, я смачно выругалась.
Оппонент в сером деловом костюме с интересом на меня посмотрел и… расхохотался.
— Леди так не выражаются… — ответил он, отсмеявшись. Мазнул взглядом по моей правой ладони. — Мисс…
— Вера, — отозвалась я уныло и уселась на чемодан, вытянув длинные ноги. — Откуда вы знаете русский?
Состоялся небольшой разговор, который вылился в совместный ужин в симпатичном кафе на площади Аристотеля.
Понравился ли он мне сразу?..
Не знаю.
Внешне — пожалуй, да. Но весь его строгий облик говорил, что мой новый знакомый — Адриан Макрис — человек довольно сложный и неоднозначный.
А потом я подумала — что я теряю? В конце концов, в Салониках у меня три дня.
Всего три.
Почему бы и нет, Вер?
Так банально завязался наш курортный роман. Днём я была предоставлена сама себе, а вечера и ночи мы проводили вместе в гостинице.
Затем я вернулась на Кипр. Адриан остался в Греции.
Тот факт, что он довольно сухо попрощался и неохотно отвечал на немногочисленные сообщения, отчего-то отдавал горьким разочарованием.
Отсюда и удивление, когда он в предпоследний день моего отпуска прилетел в Ларнаку. А ещё спустя месяц, Макрис прибыл в Россию.
В Салониках и Афинах у него остался успешный финансовый бизнес. Управлять им дистанционно было нелегко, но он правда старался. Раз в месяц улетал на выходные, чтобы проконтролировать.
И вообще, Адриан довольно быстро просочился в жизнь города. Оказывается, греки — самая дружная нация. Местная диаспора приняла его как родного, а чуть позже даже выяснились реальные родственные связи с одной уважаемой семьёй.
Чем быстрее мой мужчина обрастал новыми знакомствами, тем больше я начинала ревновать. Слишком привыкла, что первое время он был только мой.
Нет, я не хотела, чтобы Андрей преданным псом сидел возле моей юбки, но и ежедневные встречи с греками, честно говоря, раздражали.
А потом… наши едва зародившиеся чувства стали обрастать претензиями, недомолвками и… подлостью.
Да и расстались мы… мягко говоря, не лучшими друзьями.
— Ты там медитируешь, что ли? — слышу над собой хриплый голос.
Открываю глаза, уставляюсь на широкий подбородок и резко вдыхаю, чувствуя некоторую тяжесть внутри.
Его так много, что мне воздуха не хватает!
— Можно так меня не сжимать? — скриплю сквозь зубы, пытаясь незаметно отлипнуть от широких плеч. — Мне больно.
Смягчаю свои слова приторной улыбкой для зрителей, купивших билеты в первый ряд.
— Боюсь, что ты тогда совсем расклеишься? — смотрит он на меня сверху вниз, но его руки становятся более нежными.
— Не дождёшься, Андрей.
Зелёные глаза опускаются к моим губам, а ноздри раздуваются. Мужские ладони медленно ведут вдоль позвоночника, настойчиво ложатся на бёдра и замирают, слава богу.
— Расскажи мне про Умарова, — хрипит он, склоняясь над моим ухом.
Пф-ф. Медленно облизываю губы, пытаясь сконцентрироваться.
— А ты с ним лично не знаком?
— Отличная попытка, — усмехается Адриан.
Качаю головой. Не верит мне и, кстати, прав.
— В отличие от Прохорова Умаров никогда не имел проблем с законом. Вполне адекватный дяденька, — пожимаю плечами, озираясь по сторонам. — Камиль Рустамович всегда относится к делу с душой, много занимается благотворительностью. Я знакома с сыном Умарова довольно близко. Феликс — художник.
— Близко? — выгибает брови.
— Некоторое время мы… были в одной компании.
— Спала с ним?
— О, боже. Замолчи, пожалуйста, — морщусь. — И вообще, — смелею, когда начинаю злиться, — почему наш город?
— В смысле?
— Приисков в России много. Но ты выбрал именно этот.
— Понимаю, что тебе везде нужно найти романтический след, но тут всё просто. Продаётся именно этот — во-первых. Во-вторых, здесь у меня есть полезные знакомства. В том числе, с тобой.
«В том числе, с тобой».
Будь я проклята, если это не щелчок по носу.
— Ты…
Резко замолкаю.
В противоположном конце зала неожиданно раздаётся треск. Сильные руки на бёдрах становятся тяжёлыми, Адриан обнимает и резко разворачивается вместе со мной, как бы прикрывая.
Пульс разгоняется, словно на американских горках, от страха ноги становятся ватными.
— Приборы упали, — говорю выглядывая. Наблюдаю, как официант собирает с пола ложки с вилками. — Всё хорошо.
Незаметно даже для себя поглаживаю массивные плечи успокаивая. Тело дрожит от подскочившего адреналина. Когда он спадает, стыдливо убираю руки.
Всё-таки все эти шпионские страсти — не моё. В работе ещё куда ни шло, но подкреплённые личными эмоциями — невыносимы.
Вернувшись за столик, мы спокойно продолжаем ужин. Пьём шампанское. Я заказываю десерт и кофе.
Перевожу взгляд на панорамное окно и замечаю подъезжающий к ресторану черный внедорожник. Чуть позже мужчины, наблюдающие за нами, уезжают.
А я вдруг устало опускаю плечи. Как после длительного спектакля.
— Посажу тебя в такси, — говорит Адриан равнодушно поднимаясь.
— Ты… отдельно поедешь?
— Хотела, чтобы я тебя проводил? — с насмешкой отбивает.
Вспыхиваю.
— Ничего я не хотела, — оправдываюсь я. — Вообще, твоё дело, я просто подумала, что за нами будут следить.
В гардеробе Адриан помогает мне одеться, забирает строгое пальто, и мы выходим на улицу вместе.
— Адрес дома отправлю сообщением. Завтра жду с вещами. Сегодня же избавься от всех нежелательных контактов, — напоминает в приказном тоне, подцепляя мой локоть.
Фыркаю в ответ и закатываю глаза.
— Не надо со мной играть, Вера.
— Знаешь, чем отличается хороший журналист от плохого? — говорю, усаживаясь в такси.
Удерживая для меня заднюю дверь, Адриан молча приподнимает брови, и я сама отвечаю на свой вопрос, так и не дождавшись большей реакции:
— Хороший журналист всегда проверяет факты и держит своё слово. Поэтому ты можешь не сомневаться, если я пообещала.
Деловито укладываю сумочку на колени и уставляюсь на него.
Усмешка на жёстких губах становится злой. Почему-то вспоминается наш последний разговор два года назад…
— В таком случае ты журнальист хуже ньекуда, Вьера, — хрипит Адриан со странным выражением лица.
