с друзьями и дальними родственниками Ширли удалось собрать воедино всю правду. Всего через три недели после того, как они впервые переспали, девушка забеременела.
Теперь имелось неоспоримое доказательство того, чем они вдвоем занимались в темноте, и идеальная маленькая фантазия Ричарда начала таять. Когда они были одни, ему удавалось легко контролировать свое представление о Ширли как о чистой, совершенной и незапятнанной, но теперь все обратят на нее внимание. Все узнают, что она не более чем шлюха.
Они сообщили новости своим семьям, и за этим последовала обычная реакция для того времени. Обе стороны немедленно согласились, что молодая пара должна пожениться как можно быстрее, желательно до того, как станет видно, что Ширли беременна. Приготовления делались в спешке, и через несколько месяцев без каких-либо вопросов пара сыграла дешевую свадьбу.
Для Ричарда это был шанс начать все заново. Он перестраивал свою жизнь шаг за шагом с тех пор, как ушел Карл, и теперь казалось, что он продолжает жить ею, вместо того чтобы оставаться в тени на периферии существования других людей. После брачной церемонии он вычеркнул все намеки на Карла и отдал должное любимому покойному отцу. Вместе с женой они стали Ричардом и Ширли Спек.
Несмотря на отсутствие взаимных претензий и в целом доброжелательную атмосферу между двумя семьями, мероприятие все равно безошибочно можно было назвать напряженной свадьбой. Семья Ширли полностью рассчитывала на то, что Ричард возьмет все под контроль и будет заботиться как о матери, так и о будущем ребенке без их помощи.
По-настоящему странным было то, что впервые в жизни Ричард оказался в ситуации, когда он абсолютно точно мог нести эту ответственность. Его работа достаточно хорошо оплачивалась, он пользовался поддержкой матери и младшей сестры, и, несмотря на все оказываемое на них давление, его отношения с Ширли были значительно более прочными, чем можно было ожидать. Она переехала в дом, который он делил с матерью и растущей семьей сестры. Мэри немедленно взяла молодую девушку под свое крыло, научив ее делать все то, чего не умела ее мать, поручив ей всякую легкую работу по дому, чтобы она могла чувствовать, что приносит пользу. Ричард вернулся к работе с удвоенной энергией. У него в семье появился новый рот, который нужно было кормить, и жена ела за двоих, поэтому он брался за любую смену, которая попадалась, стараясь максимально пополнить семейный бюджет до появления ребенка.
У новой семьи Спеков все и дальше шло бы своим чередом, если бы он только мог держать внутренние конфликты под контролем.
Однажды вечером, вернувшись с работы, он обнаружил, что Ширли уже легла спать без него. Он съел остывшие остатки семейного ужина за кухонным столом в угрюмом молчании, а затем удалился в спальню. Ширли спала в их постели, у нее уже начали проявляться первые признаки беременности. Казалось, прямо у него на глазах ее тело преображалось: из красивой стройной девственницы, о которой он всегда мечтал, она превратилась в очередную раздутую жирную шлюху. К своему отвращению, он обнаружил, что возбуждается при взгляде на нее, при виде новых изгибов и припухлостей, которые, как он знал, были признаком ее испорченности и порочности. Он разделся и забрался на нее сверху, и только внезапный сокрушительный вес его тела на ней наконец заставил Ширли пошевелиться.
– Не сегодня, милый.
Она никогда раньше не говорила ему «нет». Никогда. Этого хватило, чтобы подтолкнуть его к краю пропасти. Он прижал ее к кровати за запястья и протиснулся между ее бедер. Она попыталась вырваться, крича: «Ребенок!»
Она глубоко ошибалась, полагая, что ребенок защитит ее от его ярости. Она относилась к нему как к талисману невинности, но для Ричарда ее растущий живот был просто доказательством того, что она шлюха. Грязная шлюха, которая занималась сексом, забеременела и вцепилась в него, как клещ, с каждым днем становясь все больше и больше, по мере того как он чувствовал, что все его силы уходят. Теперь эта шлюха говорила ему «нет». Отказала ему в единственном, на что годятся шлюхи, сказала, что он не может этого получить? К черту все это! Он бил ее снова и снова, еще долго после того, как она перестала сопротивляться и раздвинула ноги, и он проник внутрь, отсчитывая каждый толчок.
Когда все закончилось, она лежала, потрясенная и оцепеневшая, пока он не перекатил ее на другую сторону кровати и не заснул, как будто ничего не произошло. На следующее утро, после того как она всю ночь пролежала без сна, содрогаясь от боли и отвращения, он вел себя так, словно ничего не случилось. По его мнению, ничего такого и не произошло. Все в мире было так, как и должно быть.
С того дня она часто сопротивлялась ему, отказываясь от его ласк и делая все возможное, чтобы остаться в компании остальных членов семьи и помешать его попыткам затащить ее в постель.
Он всегда знал, что его похоть – это яд, из-за которого отношения с женой начали портиться.
Вся нежность, которую он испытывал к Ширли, увяла перед лицом ее отказа выполнять его ночные требования, и чем больше она ему отказывала, тем чаще он избивал ее и насиловал. Возможно, он испытывал к ней сложные чувства, но чувства Ширли не могли быть проще – она ненавидела его. Он превратился из мужчины, которого она любила, в тюремщика и мучителя, и если бы девушка могла уйти сразу же, она бы это сделала, но ей некуда было идти. Семья не приняла бы ее обратно. У нее не было собственных денег. Ее единственной опорой в мире были Мэри и Кэролин, и они были связаны с Ричардом финансово так же прочно, как и она сама.
Эта связь начала ослабевать в следующие месяцы, поскольку его зарплата стала сокращаться. Он перестал брать дополнительные смены. В какие-то дни он опаздывал на работу, а в некоторые не приходил вообще. Его репутация на заводе резко испортилась, но он не мог заставить себя исправиться. Вместе с возвращением его вспыльчивости и страданий вновь появились головные боли, более регулярные и жестокие, чем когда-либо прежде. Он начал пить ежедневно, чтобы попытаться обуздать худшие из своих страданий. И чем больше он пил, тем жестче становился по отношению к молодой жене. Когда выпивка не действовала, он обращался к таблеткам, а когда и они перестали помогать, начал смешивать их, отчаянно ища хоть какого-то облегчения от постоянно преследовавшего смятения. Он все реже
