неслась по полупустой дороге. Сердце стучало часто и громко, дыхание сбивалось, сколько бы Стэши ни старалась выровнять его и успокоиться. В животе будто свернулось клубком что-то ледяное и скользкое, и в миг, когда она наконец подъехала к нужному дому, стало только хуже.
Годами раньше Дикинсоны жили здесь большой дружной семьёй, но после того, как Ленни упрятали за решётку, остальные исчезли. Приехали грузовики, крепкие молчаливые парни погрузили вещи — и никого не осталось. Дикинсоны не захотели иметь ничего общего с серийным убийцей.
Может, кто-то из них даже догадывался, чем занимается Ленни, но не рискнул рассказать другим.
Стэши остановилась достаточно близко, чтобы успеть добежать до Засранца и сорваться с места — но всё равно на приличном расстоянии. Пусть этот ублюдок знает, что она пришла с миром и не собирается шуметь под его окном.
На пороге она застыла, не решаясь постучать — но всё же коснулась обшарпанной двери.
— Мистер Дикинсон, вы дома? «Городские хроники»…
Едва ли он, распахнув дверь, сразу начнёт стрелять по неугодной журналистке. Наверняка ночью ни разу не пустил пушку в ход — или, может, пальнул в воздух, чтобы ребята из «Вестника Луизианы» поняли, что он достаточно серьёзен.
— Мистер Дикинсон?
— Убирайтесь!
Голос звучал глухо, будто доносился откуда-то издалека, но Стэши различила скрип досок и поняла, что Ленни стоит довольно близко к двери. Интересно, вооружён ли? Успел ли остыть после того, как его осаждали те, другие?
Наконец дверь распахнулась.
Пребывание в тюрьме оставило на точёном лице Ленни Дикинсона ни с чем не сравнимый отпечаток. Клеймо, которое человеческий глаз не мог различить, как ни пытайся — но вот внутренним чутьём оно считывалось безошибочно. Стэши скользнула взглядом по короткому рубцу в вырезе рубашки — поверх той самой россыпи веснушек, о которой думала непозволительно долго, — по старым брюкам с вытянувшимися коленями. Ни намёка на прежний лоск.
— Меня зовут Стэши Макнамара. Я работаю в «Городских хрониках», но пришла не за материалом для издания. Мне очень нужно с вами поговорить.
— Когда-то, мисс Макнамара, — в тон ей, исключительно дружелюбно ответил Ленни, — я мог одним ударом расколоть арбуз. Скажите, почему я не должен провернуть ту же штуку с вашей головой?
— Вы не хотите обратно в тюрьму. По крайней мере, раньше срока.
Они смотрели друг на друга в упор, молча сжав губы — так долго, что у Стэши начали слезиться глаза. Ленни, кивнув, отошёл в сторону, позволяя ей пройти в прихожую.
— Стэши? — переспросил он. — Значит, всё, что выходит под инициалами «С.М.» — это ваше… Хорошо шутите. Особенно о том, про что не принято шутить.
— Я польщена. Не думала, что вы читали мои статьи.
— Подкупил одного славного парня, пока сидел. Он приносил мне свежие выпуски. Потом добился работы в библиотеке. Там есть компьютер с ограниченным доступом в интернет, хоть и старенький.
Вежливый до скрипа Ленни Дикинсон выглядел кем угодно, только не серийным убийцей — и поэтому стопроцентно им был. Стэши любила читать о маньяках прошлого, особенно если речь шла о реальных людях, и хорошо знала: ни один из них не напоминал чудовище, оставившее кровавый след в истории.
Многочисленные фотографии в рамках оплела паутина, за толстым слоем пыли едва можно было разглядеть людей, запечатлённых на снимках. Стэши осторожно поставила шлем на обувную полку, провела пальцем по высеченному из цельного куска дерева столику и поморщилась: пыль царила повсюду, при каждом движении взмывала воздух, щекотала ноздри, чтобы затем коварно забиться в лёгкие.
Она закашлялась. Ленни обернулся и, мгновенно оказавшись рядом, схватил её за плечо. Стэши даже не успела уловить движение.
— Ох, — только и сказала она. Ленни держал крепко, и трепыхаться явно не стоило.
Секунды тянулись невыносимо медленно. Наконец пальцы всё-таки разжались, и Стэши отпрянула.
— Извините, привычка, — пояснил он без намёка на сожаление.
— Ничего.
В гостиной когда-то, верно, вся семья собиралась за ужином, а после играла в скрэббл или устраивалась перед телевизором, наслаждаясь вечерним выпуском любимого шоу. Это место выглядело уютным даже сейчас, несмотря на продавленный диван, царапины на столе — Ленни скрёб его ножом? — и танцующие в свете солнечных лучей пылинки.
— Садитесь.
Сам Ленни рухнул в мягкое кресло с потёртой обивкой, кивнул в сторону дивана. Стэши послушно присела на самый краешек: всё здесь было настолько пыльным, что она рисковала остаться без любимых чёрных джинсов. Возможно, тут и стирка не спасёт.
Впрочем, чёрт с ней, с дерьмовой обстановкой. Стэши впилась взглядом в лицо человека, которого мечтал разорвать на куски весь город, и сердце пропустило такт. Она всё-таки здесь, в святая святых, куда не смог попасть ни один журналист до неё. Даже сотрудники «Вестника» сумели достучаться до Ленни только в тюрьме.
— Значит, пришли не для того, чтобы взять интервью? Интересно, — хмыкнул он. — Тогда о чём хотите поговорить?
— О том, почему вас связывают с гибелью губернатора и его семьи, если очевидно, что вы никого не сжигали.
Ленни сжал кулаки так, что костяшки побелели, сделал глубокий вдох. Под его тяжёлым взглядом Стэши было не по себе, но она упрямо не опускала головы. Знала: покажет слабину — и он морально уничтожит её.
— Доморощенная сыщица, да? — наконец ответил Ленни. — Хотите сами раскрыть это дельце? Зря стараетесь. Я за эти годы ни одного выпуска новостей в тюрьме не пропустил. Знаю, что новых улик так и не нашлось.
— Вот и помогите за что-то зацепиться.
— Какой мне от этого толк?
Стэши задумалась. Сейчас было особенно важно выбрать правильные слова. Пока Ленни не казался ей вспыльчивым, но кто знает, куда заведёт неосторожно брошенная фраза.
— Я…
— Да выкладывайте уже. Мы можем вечность мять хер через карман, но ведь приятнее просто подрочить.
— Я думаю, кто-то вас использовал, — негромко сказала она. — Прикрылся вами, как щитом, чтобы остаться на свободе. И мне бы хотелось найти этого человека. Ваше имя будет очищено хотя бы частично, а он… Он больше никому не навредит.
Светлые, почти прозрачные глаза прищурились. Ленни без усилий поднялся с кресла, навис над ней, схватившись за спинку совсем рядом с её головой. Нервно сглотнув, Стэши тем не менее осталась неподвижной.
— Знаете, — произнёс он вдруг. — Я-то, кретин сраный, рассчитывал, что сейчас вернусь
