ПМП 6. Птица в клетке = дохлый гусь
Граф Блутаурус (наконец-то я вспомнила хотя бы его фамилию), заправив платок в ворот рубашки, с элегантным видом и закрытым ртом жевал кусочки своего идеально разрезанного стейка средней прожарки.
Я попыталась заталкивать в себя молочно-медовый пудинг так же бесшумно. И с успехом провалилась: ложка громко звякала по дорогому блюду с позолоченной каемкой.
– У тебя, наверное, много вопросов, – отложив нож с вилкой, мужчина сцепил руки в замок и оперся о сложенный домик подбородком.
От такого заявления я чуть не подавилась сидром. Если честно, последние сутки самый ключевой из вопросов был: «Чем бы набить желудок?». Когда я получила на него сытный ответ – многое отошло на второй план.
– Ага, – отозвалась я. Не хотела производить впечатление полной дуры, которая за пару пирожков Родину продаст. Хотя… есть кое-что… – Откуда у меня сила?
Этот вопрос назойливой мухой маячил где-то на периферии. А вдруг меня облучило во время прыжка сюда, и теперь я – здешний Халк? Невольно глянула на запястья. Вдруг позеленела? Единственное, что бросилось в глаза – красная шерстяная нить на правой руке, повязала ее два дня назад от боли в запястье.
Граф не торопился с ответом. Отодвинув блюдо, он встал и начал расхаживать вдоль прохода, касаясь рукой спинок пустых стульев.
– У нас есть легенда, – продолжил хозяин поместья, как раз тогда, когда я, пожав плечами и решив, что ответа не дождусь, налила себе еще вина (ну, или что там было в витиевато изогнутой бутылке). Дворецкий по привычке дернулся: видимо, хотел обслужить, но на полпути махнул на меня рукой и остался стоять на месте.
– Легенда? – пришлось переспросить, ведь Бони-Как-То-Там, явно не любитель монологов. Ему нужна была ответная реакция – он молчал, выжидательно поглядывая на меня.
– Да, – сверкнул зубами мужчина. – Но это больше пророчество. О том, что однажды в месте, где смешались языки, появится Великий Агис, сидя на плечах юноши, что будет способен уничтожить стольград Денницы Лео единым выдохом.
– Круто, – ответила первое, что пришло в голову. Услышанное, пестревшее кучей незнакомых слов, все равно не внесло ясности. Агис, юноша, стольград… Бред… – Причем тут я?
– Это ты, – приглушенный стук донышка старого бокала о столешницу показался мне слишком громким в напряженной тишине, что наступила после громкого заявления графа о моей причастности. Он сел всего в нескольких стульях от меня, щелкнул пальцами, и в новый серебряный кубок полилось вино – слуга-дворецкий так и ждал случая выслужиться.
Похоже, кристально-прозрачная жидкость ударила мне в голову, ведь я задала ожидаемый вопрос только спустя минуты две.
– Кто? Я? – хотелось еще добавить возмущенное «я не мальчик», как в Зале Суда, но решила промолчать. К тому же граф в этот раз и без лишних реплик продолжил наш странный разговор.
– Ты Агис – Великий Ужас Двенадцати Созвездий.
Драматическую паузу прервало мое судорожное кашлянье – подавилась куском хлеба, которым я решила закусить местную шипучку.
– Чего?! Какой еще А-агис? – голова закружилась от переизбытка информации. Не каждый день узнаешь, что ты – Великий и Ужасный Страны Психоляндии.
– Твоя сила, – и снова долгая пауза. Или чувак издевается, или возомнил себя королем драмы.
– Что сила? – почувствовала, что смятение и раздражение смешиваются во мне в гремучую смесь. Надоела его непонятная игра одного актера.
– Твоя сила способна разрушать города, – добавил он, не менее пафосно.
А мне стало жутко не по себе. Сковал страх: не то, что вздохнуть, пошевелится, было страшно. И будто в ответ на внутренне напряжение причудливая золотая люстра над головой в форме перевернутого дерева, растущего прямо из потолка, предостерегающе задрожала. К ней подключились кубки, блюда и столовые приборы, лежащие на столе.
– Эй, – сотрапезник подсел ближе и накрыл мою ладонь своею. Я вздрогнула, а он продолжил: – Не нужно бояться. Я не дам тебя в обиду.
– Обнадеживает, – отозвалась, еле удержавшись, чтобы не хмыкнуть. Богатые воздыхатели не вырастают из-под земли. А если приплюсовать то, что я, по его заверению, взмахом руки могу разнести пол графского поместья, напрашивается вопрос: «Что, конкретно, ему от меня нужно?». Набив желудок и получив топливо для мозга, нашла в себе необходимость поразмышлять о сущем.
– О! – Бонифэйс чуть не хлопнул в ладоши от радости, решив, что мой ответ дает ему зеленый свет для чего бы то ни было. – И я наказал того воришку!
Граф привычным жестом подозвал слугу.
– Привести его, – в голосе мужчины проскользнуло непонятное торжество, от чего у меня засосало под ложечкой. Этот синеглазый чудик светился так, словно я вручила ему ключи от своего пояса верности.
– Кого? – вопросительно подняла брови, чувствуя как алкоголь – а в бутылке был именно он, в чем я убедилась после трех увесистых кубков – расползается по венам, затормаживая реакцию.
Ответом мне стала распахнутая тяжелая дверь из красного дерева.
– Вик, – почему-то я даже не удивилась.
При взгляде на его расквашенное лицо, злость, которая должна была ударить обухом по голове, куда-то испарилась. Наоборот, стало жаль парнишку. До такой степени, что я еле подавила в себе желание отрезать ему капустного пирога с голубями. Я под градусом, даже самым маленьким, становлюсь жалостливой. Помню, как шла из бара и одному бомжу у церкви целый «Хабаровск» подарила! Пришлось осень дохаживать в старых лаковых сапожках.
– Пливет.
Похоже, мой заботливый спаситель разрешил своим бодигардам – которые сейчас стояли по обе стороны от Вика и были похожи как «двое из ларца» – поиграть с воришкой в зубную фею.
Отвернулась к графу, сделав крайне незаинтересованный вид.
– Эй, послушай… – оправдания Вика потонули в смачном ударе и диком кашле.
– А это обязательно? – поморщилась в ответ на звук.
Я все же не садистка. Я жива-здорова и даже сыта. Зачем человека в бифштекс превращать?
Рука с сапфировым кольцом снова отдала в воздухе приказ: Вик скрутили и потащили прочь.
– Ах ты, сволочь…! – только и успел крикнуть избитый парень, прежде чем ему засунули кляп в рот, превратив отборные ругательства и угрозы в нечленораздельные слова.
Признаться, я и не поняла, к чему была эта демонстрация, все это только больше спутало меня, а холеная мужская рука каракатицей снова потянувшая в мою сторону – вообще смутила.
– Готисо-о-сама! – выпалила я, резко вставая.
В неоднозначных ситуациях у меня всегда начиналось странное словоблудие – на язык просились неподходящие и нелепые слова. Хотя, в данном случае, я вроде бы попала в десятку. Кажется, я сейчас ляпнула «спасибо за еду» по-японски. Только вот, в каких пыльных недрах памяти я это откопала?
