наказание он назначит Соне и что ждет меня?
Такое ощущение, что сижу под дверью кабинета, заламывая руки, в течение уже нескольких часов. Наконец, она открывается, и подруга проходит мимо. Я знаю, что сейчас лучше не пытаться с ней заговорить. Профессор Барклай следует за ней, придерживает дверь в ожидании, пока я зайду. Я быстро поднимаюсь, опускаю голову и протискиваюсь мимо него. Когда дверь за мной закрывается, по спине бегут мурашки. Я заперта в одной комнате с монстром.
— Полагаю, ты знаешь, почему я пригласил тебя сюда сегодня, — говорит преподаватель, и я, наконец, смотрю на него.
Его внешний вид напоминает о том, что он — не чудовище. А мужчина с короткими каштановыми волосами, проницательными глазами и большими руками, на которых так привлекательно выступают вены. Он — человек, который раздосадован тем, что я оказалась здесь, в его личном кабинете. В сложившейся обстановке профессор кажется моложе, более человечным.
Я хотела бы ненавидеть его лекции. Было бы неплохо, чтобы он бесконечно бубнил, и от его подачи материала хотелось бы спать, но нет — во время занятий я сижу в аудитории и восхищаюсь.
И уже изучаю материалы наперед, читаю задания на несколько недель вперед и пытаюсь угнаться за ним. Я хочу научиться у него всему, что только возможно. Хочу гордиться собой и произвести впечатление на него.
— Фотография, — наконец говорю я, решив, что лучше говорить кратко, чтобы язык не доставил мне еще больше неприятностей.
Черты его лица омрачены разочарованием. Какой позор. Все, что он испытывает от общения со мной — это разочарование, раздражение, гнев. Хотя, наверное, так даже лучше. Смогу ли я пережить момент, когда он улыбнется?
Профессор массирует висок, обходит меня и усаживается за стол.
Положив руки на живот, я поворачиваюсь к нему лицом.
— Я хотел бы, чтобы Вы объяснили мне произошедшее.
Я сглатываю.
— Вы о фото? — спрашиваю я дрожащим голосом.
— Да.
— Ничего особенного. Соня… В смысле, это была просто шутка, — я не могу позволить ей взять на себя всю вину, даже если она этого заслуживает. — Она наложила наши лица на фото звезд.
Мне очень хочется, чтобы он нашел это хотя бы немного смешным, но он остается серьезным. Я стою в нескольких шагах от него, понимая, что он не предложил мне присесть. В его кабинете царят чистота и порядок. Позади преподавателя я замечаю полку, забитую книгами по архитектуре. Интересно, это из его личной библиотеки или он взял их в университетской?
Он молча смотрит на меня, и я понимаю, что профессор ждет подробности.
— Конечно, это было ненастоящее фото. Она просто попыталась сделать что-то смешное в этом дурацком приложении, которое нашла в интернете.
Мне кажется, я вижу, как дергается его челюсть.
— Почему на этом фото оказался я? — резко спрашивает он.
— Я…
Я не могу признать правду. И не скажу ему, почему Соня так поступила. Если я это сделаю, то умру прямо на этом месте. Поэтому я выбираю вариант для трусов.
— Я не знаю.
Он подается вперед на стуле, и я сглатываю.
— Попробуй еще раз.
В мыслях я стону, понимая, что простой вариант здесь не пройдет.
Соня, ты труп.
— Ладно… Хорошо… Как бы мне поделикатнее высказаться? Конечно же, Вы должны понимать, что, очевидно, не похожи на других профессоров в университете. Вы… — я чуть не говорю «привлекательный», но в последний момент решаю выбрать другое слово. — Молодой.
Кажется, он не понимает, к чему я клоню, поэтому мне приходится добавить:
— Поэтому все эти девушки приходят на Ваши лекции, хоть они и не зарегистрированы.
Наконец, он осознает все сказанное, и мне почти что жаль его. Ах, это ужасное положение страшно красивого человека.
— Когда Соня наложила Ваше лицо на тело знаменитости, она просто хотела пошутить. Уверяю Вас, в этом не было никакого злого умысла.
— Никакого злого умысла, — повторяет он, в гневе сжимая челюсть. — Хорошо. Что же, я скажу тебе то же самое, что сказал и твоей подруге. Может, для Вас это и шутка, но такие шалости могут поставить под угрозу мое положение в университете. Слух — это идея, а идеи уничтожить трудно.
О боже, он действительно относится к этому серьезно.
Соня показала ему это фото? Он видел, как глупо и нереалистично оно выглядит? Я хочу рассказать ему об этом, но прикусываю язык. Вместо подобных комментариев просто говорю, что мы бы никогда этого никому не показали.
— Это фото было у нее только на компьютере. Она бы никому не отправила его и не показала бы.
— И все-таки другие студенты как-то его увидели и предупредили меня, — его голубые глаза наполнены гневом.
Я вздрагиваю от его язвительного тона.
Дело плохо.
— Я вынес предупреждение Вашей подруге. Однако у Вас это уже третье предупреждение, мисс Мерсье. В этом случае так дальше продолжаться не может.
Я знаю, что если заговорю, то мой голос сорвется.
Продолжаться…
Неужели это значит, что?..
— Как Вы можете продолжать посещать мои лекции до конца семестра? Кажется, Вы постоянно отвлекаете других студентов и становитесь помехой на моих занятиях.
Ой.
Я опускаю взгляд.
— Еще не поздно поменять предмет, — отмечает он, его тон совсем немного смягчается.
Значит, он хочет от меня избавиться.
Не могу его за это винить.
— Мне нужен этот предмет, — умоляю я шепотом. Эти четыре слова — все, что мне удается выдавить из себя. Мое горло слишком сильно сжимается от эмоций, которые я сдерживаю.
— Есть и другие предметы архитектурного направления, которые подойдут для Вашего курса, — говорит он, откидываясь на спинку стула так, будто моя судьба уже решена.
— Но ни один из них не похож на Ваш. Я хочу изучать консервацию объектов в аспирантуре. Мне нужно, чтобы предмет отражал мой интерес в этой области, — я заставляю себя еще раз посмотреть на него. — Пожалуйста.
Затем он начинает изучать меня, и я впервые вижу, что его лицо почти полностью расслаблено. В его голубых глазах я заметила мягкость.
Профессор Барклай, Вы — настоящее воплощение красоты.
— Профессор Лин будет вести этот предмет весной, — он отводит взгляд. — Вы можете посетить лекции в этот период.
Ах, вон оно что.
Он решает мою судьбу таким надменным образом, словно я для него ничего не значу. А являюсь лишь проблемой, которую нужно быстро устранить. Помеха, как он сказал.
Мужество, которое я раньше пыталась собрать в кулак, теперь наконец-то мне подчиняется. Я поднимаю плечи, выпрямляюсь, и наши взгляды встречаются в противостоянии.
— Это все? — когда я спрашиваю его, слова звучат едко.
