имел, что у меня за дар, и прямо ответить на этот вопрос просто не мог.
— Какой дар у меня, я знаю, — резонно заметил на это имперский палач. — Боря свой тоже досконально изучил. А ты?
— А я не помню, — выпалил я и тут же захотел забрать свои слова обратно, но было уже поздно. — В смысле, что… — и затих, решив глубже себя не закапывать.
Я посмотрел на трибунала и понял, что он ничуть не удивлён. Всё так же следит за дорогой и делает вид, что такое в порядке вещей.
— Опять пророчество? — спросил я напрямую.
Странно, я слышал об этом лишь час, но оно мне уже поперёк горла встало.
— Ты думаешь, что мудрые люди могут руководствоваться только старыми легендами? — он повернулся ко мне, и я снова заметил золотистые огоньки на месте глаз. — Нет, я просто понимаю, что ты не помнишь, вот и всё. Разве это странно после трёх дней клинической смерти?
— Меня поддерживали аппараты, — буркнул я, отворачиваясь.
— Если тебе вдруг надо что-то куда-то спрятать, — сказал он, резко меняя тему. — Можешь доверить это мне. У меня не пропадёт.
«Вот оно! — подумал я. — Наконец-то ты себя показал, трибунал. И тебе от меня нужно тоже самое».
Однако вопреки моим ожиданиям он больше слова не сказал по этому поводу. Более того, остаток дороги мы практически не разговаривали. Я смотрел на пролетающие мимо огни и размышлял о том, откуда мог бы прийти в этот мир. Но на этот счёт в моей памяти не было ни следа информации.
Примерно через полчаса мы доехали до небольшого особняка с крохотным сквером перед ним. На воротах красовался замысловатый герб. В глаза мне больше всего бросилось золотистое перекрестие лучей на синем фоне.
— Приехали, Руслан Дмитриевич, — сказал он мне, даже не обернувшись. — Не обижайтесь на родных, они знали вас другим.
Этот резкий переход на «вы», можно сказать, выбил меня из колеи. Я хотел что-то сказать, но не нашёл слов, кроме одного.
— Спасибо, — кивнул и потянулся, чтобы открыть дверь.
— Вот, — он протянул мне цилиндрик, подозрительно похожий на тот, что лежал у меня в кармане. — Это на тот случай, если внезапно понадобится моё присутствие. Я помню, что помощь предлагать бесполезно.
Я кивнул и взял из его руки неведомое мне устройство. Хотя на деле это действительно оказалась всего лишь кнопка вызова. По крайней мере, я думал так в тот момент.
— Всего доброго, — проговорил он, когда я закрывал дверь, а затем укатил вдаль под светом тусклых фонарей.
А я повернулся к дому. На пороге меня уже ждал человек в форменной одежде прислуги.
— Ваше благородие, — произнёс он, кланяясь. — Рад видеть вас снова. Опочивальня готова.
«Опочивальня? — подумал я, но затем решил, что неважно, как оно называется. — Главное, высплюсь. А что я до этого делал? Но нет, смерть всё-таки не равняется сну».
С тем я и зашёл внутрь.
* * *
Утром в моей комнате разверзся ад. На самом деле я надеялся, что высплюсь и со свежей головой обдумаю всё произошедшее, но не тут-то было. Первым ко мне вломился брат Станислав. Самое интересное, что камердинер пытался объяснить, что я прибыл поздно и не готов к общению, но его просто отодвинули, словно вещь.
— Ну, чего? — пробормотал Станислав, состроив недовольное лицо. — Даже сдохнуть нормально не можешь, да?
Из-за недосыпа первой во мне проснулась агрессия. Я слез с кровати и оглядел старшего брата. Да, подкаченное тело, но живот всё равно есть, бока свисают. Как бы не образец формы.
— К чему такие резкости? — спросил я, готовый проучить любого, кто осмелится мне угрожать.
— Не строй из себя придурка, — ответил на это брат. — Тебе для этого не надо стараться. Впервые в жизни мог сделать что-то хорошее, сдохнуть во имя жизни сестры, и того не смог. Сегодня же попрошу отца, чтобы выгнал тебя из дома! Нечего тут тебе делать, Руслан-запчасти.
Последний его выпад, как я понял, намекал, что я, по его мнению, должен был снабжать органами весь род. Внезапно меня окутало почти абсолютное спокойствие. А ладони превратились в кулаки. Полагаю, даже при дневном свете было видно, что засветились они приятным оранжевым светом.
— Ты чего удумал, недосилок? — хохотнул Станислав, и в его глазах блеснула ярость.
Ну, по крайней мере, он так думал. Я уже видел, что он привык любоваться собой. Привык, что ему подчиняются и что его боготворят. А ещё, что ему просто необходимо постоянно выделяться, потому что у него серьёзные проблемы с самооценкой.
И я разжал кулаки.
— Уже ничего, — ответил я, поворачиваясь к нему спиной. — Не хочу, чтобы ты плакал, звал маму и угрожал мне отцом.
— Ах ты… — с этими словами он ринулся на меня, но был встречен кулаком в челюсть. — Гад.
Слепая ярость захватила всё его существо, поэтому он ещё несколько раз попробовал меня достать. Но всё было тщетно. Тогда брат вытянул вперёд руку и сжал её, словно пережимал мне шею. Я почувствовал, как его усилие передавило доступ воздуха в мои лёгкие.
Наивный, если бы он знал, сколько я не дышал, прежде чем мне удалось сделать первый обжигающий вдох. Вместо того, чтобы сопротивляться, я раздвинул губы в угрожающей улыбке. А затем напряг мышцы шеи, сбрасывая с неё прикосновение чужой силы.
Конечно, я знал, что это далеко не всё, на что он способен, но его обескуражил именно внезапный отпор, а не суть моих действий.
— Тебе не жить! — сказал он, прицелившись в меня пальцем. — Я спасу сестру!
И вот тут я сорвался с места. В каждой мышце я почувствовал небывалую силу, которая двигала всем моим телом. Ударом кулака я сшиб
