городок. Издали выделяются двухэтажные белокаменные здания Дворца культуры и средней школы, интернат, водопроводная и силосная башни, кирпичные корпуса котельной и электростанции, десятки других добротных производственных помещений, сооруженных здесь за годы освоения целины.
Не верится, что десять лет назад на задерненной и заковыленной земле свободно гулял ветер, непуганные летали беркуты, а на кругловатом озере Светлом отдыхали перелетные стаи диких уток, гагар и гусей.
Теперь на берегу озера с поэтическим названием вырос поселок центральной усадьбы совхоза. Ровные и прямые улицы с одноэтажными четырехквартирными домиками затенили густо разросшиеся акации и тополя, посаженные руками тех, кто пришел сюда первым. Все тут хозяйски налажено, обжито, благоустроено, будто существует не одно десятилетие. В уютных домах паровое отопление, водопровод, радио, телевизоры. По городскому распорядку работают магазины, детские ясли, столовая, парикмахерская, демонстрируются кинокартины, на футбольном поле и волейбольной площадке проходят игры, устраиваются соревнования сильнейших физкультурников совхоза.
Мне вспоминается 1954 год. У озера, в палатках и фанерных, наскоро сбитых, домиках жили молодые комбайнеры, трактористы, слесари, плотники, приехавшие сюда по комсомольским путевкам с заводов Аши, Миньяра, Челябинска, Магнитогорска. Они одновременно готовили машины к полевым работам и строили дома для целинников.
Кабинет директора совхоза Юрия Ивановича Федченко размещался в брезентовой палатке. Оконца ее поглядывали на озеро, шумевшее желто-бурыми камышами. Гладь воды рябил весенний порывистый ветер. Мимо летели косяки гусей, стаи уток, лишенные отдыха на перепутье.
Кругом лежала пробуждающаяся степь. Было видно, как тракторы прокладывали на ней борозды. Первую из них проложил коммунист Панфила Сокол. Даже в случайном совпадении фамилии тракториста с быстрокрылой поднебесной птицей было что-то романтическое. Сокол поднимал целинную степь, открывал перед нею новую жизнь!
Первый год освоения целины! Он останется в памяти, как одна из героических страниц истории нашего народа. Директор совхоза Федченко называет его годом романтики и жестоких битв. Юрий Иванович говорит сейчас о нем с гордостью:
— Даже о трудностях теперь приятно вспоминать…
Сегодня совхоз имени Горького — подлинная фабрика зерна и мяса. Он ежегодно производит до полутора миллионов пудов хлеба. За годы своего существования труженики совхоза сдали государству более тридцати тысяч центнеров мяса и свыше четырнадцати миллионов пудов отборной пшеницы. Много это или мало — трудно представить. Чтобы цифры заиграли, поясним их. За минувшие годы государство вложило в развитие совхоза имени Горького семь миллионов рублей, а хозяйство произвело и сдало продукции уже на 8,8 миллиона рублей. На каждый вложенный рубль здесь получено сельскохозяйственной продукции на 1 рубль 20 копеек!
Много раз я бывал в этом хозяйстве, разговаривал с Юрием Ивановичем и его людьми, объезжал пшеничные поля, любовался посевами кукурузы, молодым фруктовым садом, заложенным по берегам сооруженных прудов. Каждая такая встреча воскрешала в памяти первые годы жизни этого целинного хозяйства. И сейчас, слушая директора Федченко о текущих делах совхоза, я видел этого человека таким, каким он запомнился по первой встрече еще на пустынном берегу озера Светлого.
Юрий Иванович подробно рассказывал тогда, какой будет центральная усадьба. На «стенке» палатки был приколот «генеральный» план стройки. Рядом сидел и нетерпеливый и неугомонный прораб Николай Геннадиевич Смирнов и сосредоточенный агроном Виктор Алексеевич Носков. То и дело в палатку забегал инженер Василий Матвеевич Кашин. Все это были люди, прибывшие сюда с первым эшелоном целинников.
Федченко, смежив усталые от бессонницы веки, не глядя на план, пояснял, каким будет поселок. Он говорил об этом так, словно все уже было возведено тут, на месте, пока лишь изрытом траншеями под фундаменты домов и прокладываемый водопровод.
— Место для поселка выбрано чудесное. Небольшой взгорок. Влево озеро, за ним березовый лесок. Все совхозные угодья раскинулись вправо, их глазом не окинешь.
В каждом слове как бы отражалось восхищение этого энергичного человека не только тем, что есть, но, главным образом, что скоро будет на берегу Светлого.
Мы вышли из палатки. Юрий Иванович, показывая на чернеющие вдали тракторы, влюбленно и задушевно произнес:
— Помолодела старая степь. Фронтов у нас тут много. У Николая Геннадиевича стройка, у нас с агрономом и инженером — подъем целины.
Сощуренные, зоркие глаза его обвели степь.
— Весна не ждет…
Федченко дал указание людям, сказал, что вернется к вечеру, и решительно направился к забрызганному грязью вездеходу.
— Языком целину не поднимешь, мозолями и по́том она достается, — заговорил он, когда газик, подпрыгивая, мчал нас к угодьям второй бригады Николая Гавриловича Плотникова.
Коренастый, с запыленным лицом, измазанный мазутом, бригадир приветливо встретил нас и с удовольствием стал неторопливо выкладывать:
— Не знаю как в других бригадах, а в нашей все чувствуют себя постоянными жителями степи… Приезжайте осенью, угостим хлебом из целинной пшенички.
В небе заливался жаворонок. Все ближе становился гул моторов. Он совсем заглушил песню жаворонка. На повороте трактор богатырски развернулся, блеснул начищенными на радиаторе буквами «ЧТЗ» и снова устремился вдаль, оставляя после себя синеватые пласты жирного чернозема.
Трактором управлял Александр Костылев. Прицепщицей стояла его жена Мария.
— Семейный агрегат! — заметил Плотников.
— Как пашут?
— Отлично, Юрий Иванович, до двух норм выполняют…
— С такими не только целину, горы распахать можно! — с похвалой отозвался директор, имея в виду молодых механизаторов совхоза.
Осенью того памятного года мне вновь пришлось побывать в совхозе. Опередив график, здесь закончили первую очередь стройки центральной усадьбы. Вдоль берега Светлого пролегла прямая и широкая улица. Ее назвали именем русского поэта Александра Пушкина. Томики его стихотворений привезли с собой многие комсомольцы.
С тех пор минуло десять лет. А где же те люди, которые поднимали целину, как сложилась их судьба?
— Коллектив наш обновился, — отвечает Федченко и уточняет: — а главное — вырос. Самое радостное — дети. Из них — около тысячи учащихся. Те, кто начинал обживать эти места, называют себя старожилами…
Первый старожил сам Федченко. Ему уже пятьдесят четыре года. Не легки были для него эти десять лет, хотя радостны и победны.
— Кое у кого дрогнула душа, бежали, — с горечью продолжал Юрий Иванович, — но те, кто остался — наши маяки. Панфила Сокол теперь управляющий центральным отделением, самым большим в совхозе. Многие по-прежнему работают механизаторами, многие успели закончить институты. Может, помните прицепщика Михаила Ивановича Мищенко? Он приехал из Аши после окончания десятилетки по путевке комсомола…
Нет, я не помнил его, не знал и других старожилов совхоза, которых Федченко называл почтительно по имени и отчеству.
Мищенко после года работы прицепщиком кончил школу механизаторов и стал трактористом. Потом его выдвинули механизатором в совхозную мастерскую. Но парень тянулся к большему. Ему хотелось учиться. Подготовился, уехал в Курганский сельскохозяйственный институт, а после учебы вновь вернулся в совхоз. Тут жили и работали
