ибо жизнь то прекрасна."
Кирилл с громким смехом покинул мужское отделение, в котором провёл в общей сложности полгода своей жизни и в которое больше не собирался никогда возвращаться. Вместе с Шамилем они подобно диким ночным кошкам бросились сквозь тьму к цели. По параллельной дороге в противоположную сторону мчалась подмога санитаров и охранников, среагировавших на происшествие. У входной двери преступники затормозили и взглянули друг другу в лицо:
— Ты хоть и ишак, но тебе уважение моё за то, что не зассал.
— Мне самому нужна была помощь.
— Ты ведь за девчонкой?
— Точно.
— Береги её. В мире много психов, как я.
— Мы с ней сами такие же.
После этого Кирилл вставил ключ в дверной замок и распахнул со звучным эхом железную дверь. Шамиль, переполненный гневом и жаждой мщения, кинулся без каких-либо размышлений на свидание с ненавистным заведующим отделения. Кирилл же ускорился следом и, включив свет во всём отделении, начал заглядывать в палаты в поисках Маши. Спустя две решётки он нашёл знакомые недоумевающие черты лица. Девушка не могла поверить своим глазам, когда сумасшедший парень уже второй раз ворвался к ним в обитель, а в этот раз уже добрался и до её койки.
— Я не знаю каким образом…, — впопыхах присел перед ней на корточки Кирилл. — но кажется, ты мне открыла истину. Я знаю, что от нас хочет вселенная, мироздание, Бог, без разницы…
Кто был в палате и находился в своем уме, уставились на пришельца выпученными глазами. С таким ещё никому не доводилось сталкиваться.
— Он… Они хотят, чтобы мы каждый день были счастливы. При любых обстоятельствах, в любых условиях искали новую радость…
— Кажется, это первый в мире случай, когда депрессия перешла в сумасшествие, — в аффекте только и смогла выдать Маша.
— Давай сбежим?
— Куда? — хлопала Маша ресницами, украдкой наблюдая, что за бунт творится в коридоре.
— Не знаю, — Кирилл понял, что совершенно не заготовил убедительную речь. — Будем жить в удовольствие. Столько, на сколько нас хватит.
— Ненадолго нас хватит.
— Я убеждён, что к тем, кто понял истину, судьба благосклонна. Вон как я легко к тебе добрался! — Парень ускоренно жестикулировал руками, пытаясь подобрать слова своим чувствам. — Мы же ни от чего не зависим, нам нечего терять. То, что мы знаем о смерти, нас лишь делает свободнее с каждой минутой. Просто свалим и дадим шанс исключительно тому, что мы любим. Веселиться, путешествовать и любить всё вокруг. Только это достойно нашего внимания.
Девушка со сканирующим взглядом задала важный для неё вопрос, влияющий на исход:
— Зачем тебе тогда я?
Кирилл приблизился к ней вплотную, демонстрируя свой ответ в глазах. Маша всё поняла и улыбнулась.
— Без тебя не случилось бы озарения. Так что я тебя не брошу. Пусть это и кажется бредом, но всякая истина поначалу имеет бредовую природу. И наша такова — мы будем от жизни брать всё возможное! Пока она с нами не покончит…
Девушка слушала и в подсознании видела будущее их короткого, но невероятного приключения.
— Видимо долго репетировал, — подшучивала Маша.
— Пусть и так, но я убежден в этом помешательстве как никогда. Мы отныне не будем себе позволять грустить, вспоминать и понимать что-то лишнее. Ведь и тебе, и мне это чревато летальным исходом.
Он взял её крепко за руку.
— Просто будем постоянно счастливы и не позволим друг другу чувствовать другое.
Вокруг зашумели растроганные сценой восхищённые голоса. Пациентки прыгали и кричали от восторга. Маша взглянула на них и сказала:
— Мне не простят, если я откажусь.
— Меня усыпят, если ты откажешься.
— Тогда получается, я тебе жизнь спасаю? — лукаво подмигнула она.
— Я в долгу не останусь.
Маша вскочила с кровати, кинула книгу и тёплую одежду в сумку, и, деловито уткнув руки в бока, заявила:
— Ну и чего ты тогда стоишь такой в себе уверенный? Пора уже уносить отсюда ноги!
Глава 2. Как я стала такой
1.
Мне постоянно говорят:
— Хватит летать в облаках.
Я им говорю:
— А как мне по-другому ещё летать?
Они меня спрашивают:
— А зачем тебе вообще летать?
И я им отвечаю:
— А как же я буду ворон считать?
Другого разговора от Маши Фёдоровой и не следует ожидать. Она в любом случае ответит не по делу и добавит щепотку сарказма. Это ее защитная реакция на необоснованное нападение.
Раньше я была скромной, застенчивой, доброй девочкой. Всё бы ничего, если бы не моя чрезмерная меланхоличность вперемежку с любовью к фантазиям. Я постоянно отвлекалась на уроках: вместо занятий отправлялась в другое пространство. Моё внимание оставалось в полной доступности для учителей, но его надо было завоевать. У меня не получалось притворяться и имитировать тягу к знаниям. Я с нетерпением ждала перемену, где находила себе одного или двух таких же фантазеров, как и я. Компания "не от мира сего" носилась по территории школы, выполняя какие-то свои миссии и обряды, известные только им. Поражали детали того выдуманного мира, в котором не могло случиться ошибки. В отличие от реального. Возвращаясь домой, я раскладывала игрушки на полу и, импровизируя их голосами, погружалась в авторский спектакль до самого вечера. Я не замечала время. Бывало так, что в первый раз посмотрю на часы: стрелка там, где пора обедать; посмотрю во второй раз: стрелка там, где должны уже вернуться с работы родители и проверять сделанные уроки. Конечно же, мама с папой меня не ругали.
Что могло получиться из людей, которые сами до мозга костей преисполнены творческим началом. Маме только и дай поболтать, а папе… Это он научил меня свою странность оборонять юмором.
— Если чувствуешь, что к тебе плохо отнеслись, переиграй этот момент в шутку, — как-то однажды посоветовал он. — Никому не будет больно.
Размышляя над этим советом сейчас, я думаю, что отец представлял обидчиком не только человека, но и всю жизнь в целом.
Они меня растили в нежности и бескорыстной любви. Я таскалась за ними повсюду. Будучи ребёнком, глубоко привязанным к родителям, я стеснялась чужих людей, но спустя уже мгновение впускала их в свое сердце, стоило им мне улыбнуться. Излишняя чуткость постоянно побуждала меня таскать дворовых котят в квартиру. Я вела настоящую охоту за маленькими детёнышами, чтобы непременно позаботиться о них. Первое время приходилось их прятать под кроватью, но вскоре сорванцы выдавали себя протяжным мяуканьем. Взрослые находили компромисс. Они возвращали котят несчастной кошке и мастерили ей домашний уголок в клумбе рядом с подъездом, заманивая легкодоступной едой. По несколько раз за
