появляется минут через семь и спасением для неё служит только то, что Вероникой занят наш генеральный и та до сих пор не вернулась. В таком настроении Горгоны я действительно верю в правдивость угроз о Ликином увольнении, а если приплюсовать к характеру босса всеобщий нервоз и метушню…
Именно Веронике Мальцевой, своей непосредственной начальнице, я обязана своим укороченным языком. В юности я рассказывала, что и как нужно делать всем без исключения! Вот вообще всем от воспитателей детского сада и его обитателей до студентов и преподавателей вуза. И абсолютно ничего меня в этом не смущало: я такая какая есть — искренняя, прямолинейная и готовая все сказать в лицо. Только между хамством и прямолинейностью есть грань. Корректность называется. Мои оппоненты иногда пытались мне что-то ответить или возразить, но за неимением ума, фантазии или же грамотной заточки, уползали в свои норы ни с чем. Вот только когда я выросла, появилась загвоздочка: во взрослой жизни так не работало.
Я пришла в компанию через полгода после защиты магистратуры, позволив посвятить себя святому ничего-не-деланью какое-то время. Сначала была помощником аналитика. Очень крутого, кстати, профессионала, и вот он на мою дерзость смотрел с улыбкой, но когда Денис ушел в другую компанию, я на месяц или чуть больше перешла в помощницы Вероники Матвеевны Мальцевой. Тогда еще Горгоной её никто не звал. Вот она-то несколько раз громко и качественно объяснила мне кто есть кто и чем работа отличается от университета.
Не скажу, что это ушло сразу, но со временем понимание дозволенных рамок поведения пришло ко мне само. Я училась вести переговоры с заказчиками, договариваться о сроках с главами отделов, вносить правки непосредственным исполнителям и заметила подтверждения когда-то сказанным Марком словам о важности брать под контроль не только свой длинный язык, но и эмоции.
Вы только представьте представительницу крупной компании, которая говорит бизнесмену: «Ты что, ящер, шкуру к зиме сбросить забыл?! Так я помогу!». Представили? Ага, хороша представительница! Конечно, я такого не говорила, но в этом деле важно даже то, куда ты смотришь, а уж, что говоришь и подавно!
Однажды Вероника Матвеевна так и сказала мне: «Ум, Туманова — это способность быстро соображать какой шанс тебе дан и как легко его проворонить; понимать в каких условия ты находишься и принимать правила игры. Если поймешь, добьешься успеха, нет — пойдешь бухгалтером, отчеты жмякать». И я вцепилась в эти слова, потому что слишком хотела успеха и ничто больше не могло отвлечь меня от работы. Никакие больше розовые шарики-фонарики не могли помешать цели стать успешной, чтобы доказать всем, чего я стою.
Конечно, мой внутренний голос продолжает отрываться на людях с особой фантазией и сейчас, но только теперь они, эти самые люди, ни о чем не узнают. Или почти ни о чем. Тут прокольчик вышел. Понятия не имею откуда, но спустя несколько месяцев Вероника Матвеевна узнала, кому именно обязана отвесить поклон за свою мифическую кличку.
А вы погодите осуждать! Побегайте у нее в «принеси подай»! А человек она сложный, порывистый и зависящий от настроения. Закончилось все тем, что влетело мне очень громко и за все календарные числа разом. И вместе с этим, чтоб не повадно было, мне вручили сложный проект, который, вероятно, я должна была провалить. А когда он принес мне успех, я получила уважение в глазах Горгоны и возможность гордо называться «бизнес-аналитик». Без приставки «помощник». Надо признать, что я многому научилась у Мальцевой и отношусь к ней с должным уважением, но это вовсе не значит, что она вдруг перестала быть Горгоной. Горгона-Горгона! Еще какая!
Пока Лика руками пыталась привести в порядок растрепанные волосы, смотрясь в экран разряженного телефона, в кабинет, как фурия буквально влетает начальница.
— Астахова, я тебя просто убью! Вот серьезно. Уже не смешно.
— Пробки, Вероника Матвеевна, — лепечет опаздунья, едва не выронив из дрожащих пальцев телефон.
— У тебя каждый день пробки, Лика! К тому же ты ездишь на метро! Какие пробки в метро? — Горгона упирает руки в боки и угрожающе смотрит на съежившуюся блондинку.
— Что-то еще случилось, Вероника Матвеевна? — вставляю я, примиряя на себя роль спасателя. Если не вмешаться, она на нее за все дни офисного хаоса сорвется!
— А что, чтобы приходить на работу вовремя, должен метеорит свалиться?! Я с вами скоро с ума сойду! Проверка сегодня, а не в понедельник, так что будьте так добры, занимайтесь сегодня работой и не подставляйте меня. С Лукашиным достаточно головной боли… — устало бормочет последнюю фразу и спешит скрыться в своем кабинете, дверь из которого ведет в наш.
Как бы я ни любила излишнюю строгость начальницы, но обвинениями она никогда не раскидывалась. Что же натворил Артем? Не зря, значит, нервничает…
Воеводин все это время пялится в свой ноутбук, Архипова совсем раскисла, а я нахожусь в смятении. В конце концов не выдержав, встаю с места и постучав в соседнюю дверь, после «войдите» делаю как велели.
— Только быстро, Туманова. Времени вообще нет, — не отрываясь от бумаг проговаривает Мальцева.
— Что с Лукашиным? — ну, как просили: прямо и быстро.
— С Лукашиным. А вы что, дома не общаетесь? — бровь на женском лице летит вверх, рука убирает в сторону лист, а взгляд Горгоны наконец сосредотачивается на мне, — У него бы спросила.
— Так есть что-нибудь, Вероника Матвеевна? — проигнорировав её слова, снова повторяю вопрос, так и находясь у двери. Сесть не предлагали.
— Дождемся проверки и тогда все станет ясно. Пока что это просто слова. А теперь иди, — барский взмах рукой дает понять, что аудиенция окончена, — А, Арина, что с проектом?
— Все под контролем. Опережаю сроки.
— Отлично. А теперь иди.
Я уже тянусь к ручке, когда трезвонить начинает ее телефон. Не знаю, почему это меня задерживает, но выходить не спешу.
Несколько коротких «да» Мальцевой и даже немного испуганный взгляд на меня.
— Приехал.
Прозвучало излишне трагично, на мой взгляд. И так понятно, что приехал, но её-то почему так трясет? Проверка для аналитиков — ежегодная песня и только сейчас они стали какими-то шизанутыми. Они — это Мальцева и Лукашин.
Я сажусь на свое место, пока Вероника Матвеевна сломя голову мчится встречать инспектора.
— А кофе нам можно? Или мы обязаны сидеть и ждать команды? — подает голос Воеводин.
— Ой, ничего не случится, если этот коронованный увидит меня у кофемашины. Они все-равно будут целую вечность подниматься.
Я как раз направляюсь к выходу, когда сообщением пиликает мой оставленный на столе мобильник. Повернув голову
