– Богдан Овчинников.
Мужчины пожали друг другу руки и сели за столик у окна, на котором стояла небольшая керамическая ваза с бархатцами. День постепенно клонился к вечеру. Западный ветер все еще дул. Тучи потемнели, но дождя пока не было.
– Почему вы позвонили именно мне? – спросил Богдан. – Есть и другие бывшие сотрудники НИИ Новых биотехнологий, куда более осведомленные об обстановке в институте, чем я. К тому же вы могли бы побеседовать лично с профессором Утюговым, он точно знает все лучше всех.
– Вы, наверное, удивитесь, но никто не согласился со мной встретиться. Кроме вас, – честно сказал полковник. – А среди бывших сотрудников НИИ только один успешный человек со своим бизнесом – и это опять-таки вы. Еще один выступает в цирке, но его сейчас нет в городе, он находится на гастролях за Полярным кругом.
– Вы имеете в виду Васю Терентьева, который завязывает узлом руки, ноги и голову? – уточнил Овчинников.
– Да. Особенно зрителей привлекает последнее.
– Могу себе представить, – улыбнулся Богдан. – Зрелище самой высшей пробы.
Улыбка, помимо его желания, получилась грустной.
– А вы, значит, тоже видели это шоу?
– Вася был моим собутыльником, – признался Овчинников. – Он еще и не такое умеет, только стесняется показывать.
– Чудеса с задницей? – уточнил полковник.
– Да. Причем невероятные. Куда там голове! Но цензоры, наверное, не позволили ему демонстрировать подобное на арене.
Официантка принесла две чашки кофе, сахар и корзиночку с печеньем. Полковник взял свой кофе и осторожно отхлебнул. Напиток оказался жидковатым, но сейчас это беспокоило Рязанцева меньше всего.
– Понятно, – сказал Богдан, – вам нужно было получить сведения об институте из первых уст, и вы нашли только меня и Терентьева. А что остальные? Я почти десять лет ни с кем из бывших сотрудников не общался. Расскажите мне что-нибудь о них.
– Остальные либо совершили суицид, либо пропали в неизвестном направлении, либо спились. Некоторые выглядят вполне благополучно, но ведут себя странно. Например, я пытался пообщаться с Плохоцким, но он не сказал мне ни слова.
– Стесняется своего ярко-зеленого языка, – пояснил Овчинников. – Он у Сени к тому же еще и светится в темноте, как лампочка.
– Удобно, – сказал Владимир Евгеньевич.
– Возможно, – вздохнул Богдан, – но из-за этого Сеня стал жутко застенчивым. Поэтому и молчит все время.
Рязанцев хотел было спросить, какие проблемы имеются у самого Богдана, но решил проявить тактичность.
– Я слышал, что около шести лет назад пропал бывший директор НИИ Степан Комиссаров, – сказал полковник, меняя тему. – Вы ничего не знаете о его судьбе?
– Он пошел в лес и не вернулся. Это все, что я знаю, – ответил Овчинников. – Но если вы хотите знать мое личное мнение, то он либо был убит Утюговым и его приспешниками, либо его держат в обширных подземных помещениях института. Причем там чем глубже, тем меньше это похоже на научный институт и тем больше – на какие-то древние катакомбы времен язычества. Я думаю, в этих казематах можно найти много интересного. В частности, там есть карцер, и Утюгов со товарищи сажают туда людей даже за мелкие провинности. Страшное место.
Лицо Овчинникова исказила судорога.
– Но никто не жалуется на нарушение прав человека, потому что все хотят вернуть себе прежний облик, – сказал Рязанцев. – Я правильно понимаю?
– Не только, – покачал головой Богдан, – некоторые мечтают стать сверхлюдьми.
– А это возможно? – аккуратно уточнил полковник.
– Думаю, нет! – твердо сказал Овчинников. – Да, они умеют здорово ломать геном, встраивая как искусственно созданные гены, так и гены других живых организмов, но испоганить – не значит создать что-то хорошее. Все эти опыты деструктивны по своему содержанию. В них нет ни полета души, ни гуманизма. И хоть многие в институте мечтают о том, что им выдадут пилюлю вечной жизни, я в это не верю.
Оба собеседника выпили еще по чашке кофе.
– Кстати, – сказал Богдан, – будете встречаться с Утюговым, обязательно спросите, куда подевалась его дочь.
– Я спрошу, – пообещал полковник. – Мне и самому хотелось бы это знать. Кстати, вы не знаете, у пропавшего Комиссарова случайно не было романтических отношений с исчезнувшей дочерью Утюгова?
Богдан искренне удивился.
– Вроде бы нет, – ответил он, – наш бывший директор вообще был влюблен именно в науку. Биотехнологии были его страстью.
Рязанцев кивнул и допил третью чашку кофе. Ему чем дальше, тем сильнее хотелось поскорее забрать Еву из этого неприятного места.
– Садитесь, дорогая, – сказала начальница отдела кадров, сложив бантиком ярко накрашенные губки, – давайте ваши документы.
Лиза протянула паспорт, диплом и медицинскую справку. Фурия рассмотрела бумаги. Ее третий глаз на усике аккуратно выглядывал из глубины высокой прически, надеясь, что его не видно. Отдав бумаги, Минина огляделась. Кабинет был обставлен с большим вкусом. На черном офисном столе лежали белые бумаги, создавая красивый контраст. Светло-оранжевые шторы бросали на стены теплые отблески. Аппликации из соломки радовали глаз. Трудно было поверить, что сразу же за порогом этой комнаты нового сотрудника поджидал ад.
– Мы можем взять вас исключительно на должность младшего научного сотрудника, – сказала кадровичка официальным тоном, закончив рассматривать документы, – у нас сейчас нет других вакансий. Но со временем вы, при определенном старании, вполне сможете сделать хорошую карьеру.
Лиза кивнула.
– У нас, кстати, высокие зарплаты, – добавила начальница, – только к нам почему-то идет мало выпускников. Наверное, не хотят ездить в такую глушь. К тому же они, наверное, верят всяким глупым слухам о нашем институте.
Улыбка кадровички стала змеиной. Оранжевая штора слегка зашевелилась, словно была живой.
– Да, мне рассказывали о том, что вокруг института рыщут суслики-броненосцы, которых не берут пули. Говорят, у них невероятно вкусное мясо, – мечтательно проговорила Лиза и широко улыбнулась.
– Суслики-броненосцы? – смутилась фурия. – Это что-то новое. Вернее, я хотела сказать, что о таких слухах не знаю, – быстро поправилась она.
Минина продолжала тупо улыбаться.
– Вы будете каждый день ездить домой или останетесь у нас в общежитии? – сладко пропела инспекторша. – У нас хорошие условия. Проживание бесплатное. Столовая располагается на втором этаже, неподалеку от приемной нашего директора. Буфет у нас тоже есть.
Лиза заметила, что глаз на усике, прячущийся в высокой прическе, напрягся и засверкал.
– О, конечно, в общежитии, – кивнула Лиза, продолжая старательно разыгрывать недалекую и наивную особу, – у меня есть машина, но на поездки в город и обратно каждый день нужно очень много бензина. К тому же тут прекрасная природа, чистый воздух и тихо.
