Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
милой при такой жизни? Муж на руках носит, готов любой каприз исполнить (хоть и погуливает, Мия была в том уверена). Ей вообще ни о чем волноваться не нужно – все принесут и подадут на золотом блюдечке. О Мииной же маме никто не заботится.
Невезучая она. Так говорили соседки, собиравшиеся на приподъездной лавочке, – не везет, мол, Анюте с мужиками.
Мия с соседками не спорила, хотя была уверена: как минимум с ее, Мииным, отцом маме как раз повезло. Хотя помнила Мия его плохо. Так, отрывки.
Особенно один. Сильные мужские руки и невероятное, невозможное, ослепительное чувство полета! Счастье! Золотое, сверкающее, летящее!..
– Ты маленький колокольчик! – смеется большой мужчина. – А теперь беги к маме. – Он ставит ее на пол, разворачивает к двери, хлопает по попке. И, насвистывая, возвращается к разложенным вокруг дощечкам и брусочкам. Золотистым и сияющим, как висящая в воздухе пыль.
Мия и сейчас помнила это сияние, хотя дощечки давным-давно потускнели. Большой красивый мужчина сладил из них кухонные шкафчики и полочки, чтобы маме было удобно. Получилось так красиво, что соседки ахали и просили:
– Григор, а нам можно такие же?
Он исполнял все заказы. Приносил со своей стройки обрезки досок – и вечерами шел оборудовать очередную кухню, прихожую или гостиную. Выходных у него почти не случалось. Мия слышала соседские разговоры:
– Работящий, это да, ну так он на заработки и приехал. Конечно, Анют, Григор мужчина видный, и капли в рот не берет, но как тебя родить-то от него угораздило? Он же для той семьи старается, тебе в квартире, если что надо, помогает, все делает, хороший мужик, спору нет, однако ведь каждую копеечку домой отправляет, у него там сыновей полный комплект и жилье строится. Вот заработает сколько надо, и останешься куковать с двоими на руках. А Витьку отец нужен, хоть какой-нибудь. Сорвиголова ведь парень растет.
Мия тогда из этих разговоров почти ничего не понимала, конечно. Только спросила однажды, когда Григор уехал «в отпуск»:
– Мам, а что такое Румыния?
– Страна такая. – Мама сняла с полки маленький потрепанный атлас мира, полистала. – Вот смотри. Тут мы живем, в Петербурге, а вот Румыния, оттуда Григор приехал. Помнишь, он говорил, что Мия – это имя его бабушки? Вот там она и живет. И не одна… – мама вздохнула.
Громадный город в атласе был всего-навсего точечкой, и Мия как-то сразу уловила масштабы:
– Далеко… Мы туда поедем? В гости?
Мама покачала головой:
– Вряд ли, деточка. Ты же и сама видишь, как далеко. Не думай об этом. Жизнь большая, там видно будет.
Мия покрутила в руках маленькую деревянную лошадку – Григор ее сам сделал, и Мия с ней не расставалась. На лошадке сидела верхом соломенная куколка. Мия покатила лошадку по гладкому подоконнику, прицокивая языком, словно копытца стучали:
– Мы поедем, мы поскачем, далеко, далеко, до самой Р-р-румынии! – Это было очень весело, даже мама засмеялась.
Букву «р» Мия научилась выговаривать очень рано – чтобы правильно произносить «Григор». Она не задумывалась, почему не называет его папой. Дети вообще многое принимают как должное: у всех папы, а у нее Григор. Вот и в свидетельстве о рождении записано: отец – Григор Лиу. Свидетельство она увидела, когда пришла пора получать паспорт. Паспортистки, конечно, все перепутали и записали ее Григорьевной. Но Мия всегда была упрямой, заставила переделать. Те, конечно, возражали: зачем тебе, это ведь одно и то же, Григорьевна и Григоровна. Но она настояла. Если уж у нее такие особенные имя и фамилия, пусть и отчество будет им под стать. Григорьевных пруд пруди, а она – Григоровна.
Хотя он даже настоящим маминым мужем не являлся. Настоящий муж у нее был один – отец Витька.
Фотография стояла за стеклом серванта. Мия и сейчас ее иногда разглядывала, удивляясь: надо же, какая мама была красивая! И мужчина рядом – тоже красавец: высоченный, широкоплечий, ослепительно улыбающийся. Герой. Так мама сказала. Он работал бульдозеристом и однажды, когда на Питер налетел ураганный ветер, полез на кран, стрела которого моталась, угрожая соседствующему со стройкой детскому саду. Крановщик, перед тем как уйти в запой, что-то там не то сделал – или наоборот не сделал – с тормозами. Или как это у кранов называется – Мия так и не смогла запомнить. Почему красавец с фотографии ринулся помогать? Не его это была вина, и уж точно не его обязанность. Но – полез. И, исправив все, что нужно, уже спускаясь, не удержался. Ветер швырнул его прямо на груду строительных шлакоблоков.
Маме даже пенсию «по утрате кормильца» не назначили, придравшись к тому, что Михаил Левченко не исполнял в тот момент своих профессиональных обязанностей. Мия эту историю узнала от соседок (дом, как еще несколько окрестных, был ведомственный, и все про всех все знали). Мама ничего не рассказывала, только говорила, что Витек – копия отца. Да Мия и сама видела: вот фотография, вот старший братец живьем – оба высокие, широкоплечие, и лица один в один.
Правда, больше ничем Витек на него не был похож. Нет, точно Мия не знала, но думала именно так. Потому что невозможно было представить, чтобы Витек кинулся кого-то спасать. Старший брат, как же!
Когда Григор уехал в свою Румынию окончательно, Витек насмехался над ней – теперь и ты безотцовщина! Хотя нет, пожалуй, не насмехался. Может, даже сочувствовал – в меру своих способностей. Мы теперь, говорил, с тобой оба-два безотцовщина, сестренка… Почему-то особенно обидно звучало не «безотцовщина», а это вот жалостливое «сестренка». Когда Мия пошла в школу, она решила, что Витек просто завидует ее яркой фамилии. У него-то с мамой фамилия была самая заурядная – Левченко.
Думать так она перестала довольно быстро. Это случилось после того, как Витек сломал сделанную для нее Григором лошадку. Просто взял и наступил – вроде не заметил, нечего, мол, игрушки свои по полу разбрасывать. Мама пыталась Мию утешать, говорила, что попробует все склеить. Хотя клеить там было нечего – крошки и щепочки. Наверное, Витек не просто наступил, а еще и потоптался… Мия собрала останки в платочек и похоронила их в углу двора – таясь, чтобы старший брат не выследил. Она не плакала – охватившее ее горе было слишком велико для слез. Только приходила к лошадкиной могилке каждый день – и сидела молча.
Потом перестала, конечно.
Спустя время появился отчим. Тоже красавец-мужчина – высокий, широкоплечий, с яркими синими глазами – и тоже строитель. Поликлиника, где мама тогда еще работала, когда-то была ведомственной, и до сих пор строители составляли изрядную часть тамошних посетителей. Неудивительно, что все мамины мужья (и первый, настоящий, и следующие, «гражданские») оказались строителями.
Отчима
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
