два — целых две!
Чтоб его, подвернулся некстати! Там, на каменной площадочке рыночка, один прилавок из шести (остальные пусты) занимал пирожник, разложивший на холстинке свой товар. Поджаристые пирожки, румяные, на вид — утренней выпечки, мягкие... Перехватив взгляд Тарика и верно определив его как голодный, пирожник, уже глядя только на него, бодро заорал:
— Треугольные сладкие, с морквой, длинные с рыбой без костей, круглые с курятиной! Налетай, звени шустаками! Лучше, чем у мамани!
Слюной Тарик аж поперхнулся, и медяков в кармане хватило бы на дюжину пирогов, да вот беда — настрого запрещено одетым по форме Школярам что бы то ни было есть на улице, дабы не позорить честь славного учебного заведения. Можно бы и рискнуть, но среди прохожих может оказаться педель24, вышедший как раз на охоту за нарушителями предписаний. За нарушение коих любой чужой педель имеет право сграбастать любого чужого Школяра и оттащить для выяснения личности в ближайший Школариум. Розог, конечно, не будет, на несколько часов после лекционов под замком в «холодной» не оставят, но в лист поведения запишут, что тоже не сахар. Твердят злые языки, что педели получают денежку за каждого заловленного Школяра (мелкую, но постоянную), однако никто не знает, как оно на самом деле...
Завидки брали при виде долговязого Подмастерья-сапожника: расселся на низеньком каменном барьерчике, словно дворянин в театре, очень даже смачно чавкает длинный пирог с рыбой — ему позволено. Героическим усилием воли Тарик одолел соблазн и, глотая слюнки, пошел прочь.
И поневоле задержался у края пешеходки...
Совсем близко, в той стороне, куда он направлялся, сидела на красивом гнедом коне молодая дворянка. Никуда не ехала, восседала, сложив на луке седла руки в замшевых перчатках с расшитыми золотом раструбами. Вроде бы самая обычная дворянка, каким при верховой езде политесно носить мужское платье. Однако очаровательна она была, как Дальмигетта25 — точеное личико, от которого сладко замирало сердце, огромные синие глазищи, золотые волосы каскадом падают на плечи (вообще-то старомодная прическа, но ей страшно идет), аксамитный синий кафтан в мерутесен, так что сразу видно: фигурка у нее словно у статуй Пероза... Что она тут делает? Лавок поблизости нет — во всяком случае, тех, что особенно привлекательны для женщин; дорогу никто и ничто не загораживает. И все равно остановила коня и сидит в седле, глядя на проезжающих с каким-то непонятным выражением на свежем личике (о таких деревенские говорят: «Как ключевой водой умывается...»).
Он стоял и любовался совсем юной дворяночкой — с девчонками всегда непонятно, но если она и старше Тарика, то не больше чем на год. Торчал столбом, хотя прекрасно знал, что таращиться так на дворянок не просто неполитесно: попадется спесивая — может и по спине разок ожечь, вон у нее на запястье висит плетка красивого плетения с резной костяной рукояткой...
Неизвестно, сколько это продолжалось. Наконец девушка его заметила, и они надолго встретились взглядами. Тарик приготовился отпрыгнуть на случай, если очаровательное личико вспыхнет гневом, она повернет коня на пешеходню — дворянам позволительно — и замахнется.
Ничего подобного. После короткой переглядочки девушка кинула по сторонам быстрый взгляд — видимо, убедилась, что никто не обращает на них внимания, — лукаво улыбнулась... и вдруг показала Тарику язык! Вот именно, самым натуральным образом язык показала. Придав себе вид гордый и независимый — красивые девчонки любого происхождения это прекрасно умеют, — легонько дала коню шенкеля и уехала неспешной рысью.
Тарик с этакой сладкой тоской посмотрел ей вслед. Воображение не лошадь, в оглобли его не поставишь, и перед мысленным взором пронеслись соблазнительные картины, не имевшие к реальности ни малейшего отношения: Тарик вовсе не молодой красивый охотник из баллад и сказок, а она не Дальмигетта. Вообще-то, дворянкам показывать язык, тем более низшему — весьма неполитесно, но юная красотка явно большая озорница, подобно годовичкам любого сословия, и способна слегка пренебречь политесами в отсутствие лишних глаз.
— Ну и чего, спрашивается, торчишь тут статуем и пялишься ей вслед? — спросил Тарика-Школяра Тарик-взрослый, в последнее время не так уж редко дававший о себе знать. — Нашел на кого засмотреться...
Сразу понятно, что юная красавица никакая не «гербушка»26 — конь великолепный, воротник из дорогущих таралайских кружев, на шее ожерелье, усыпанное даже не шлифованными, а ограненными самоцветами, а на шляпе, кроме двух пышных перьев справа и слева, затейливая брошь с большим алмазом.
Владетельный дом27. Не иначе, чего доброго, госпожа граф, а то и госпожа герцог. Такие цеховых Школяров целуют только в сказках да растрепках...
И все же он еще долго смотрел вслед, хотя всадница на гнедом коне давно свернула за угол, ворвалась в его жизнь пленительным видением — и, конечно же, исчезла навсегда...
Глава 3 ЧТО МОЖНО УВИДЕТЬ В ГОРОДЕ
Так уж исстари повелось, что обитатели Зеленой Околицы, даром что полноправные горожане, все равно именуют Городом ту часть, где улицы все сплошь мощеные и не встретишь ни деревца, ни кустика, а из всей разнообразной домашней скотинки там имеются только кошки, которые везде проживут, были бы мыши с крысами (ну и лошади, конечно). Жителей Города именуют каменярами, а они, в свою очередь, кличут обитателей Зеленой Околицы деревенщиной. Прозвища эти носят оттенок иронии и пренебрежения, так что, высказанные в лицо, служат причиной драк не только мальчишек и Подмастерьев, но и людей взрослых, перебравших в тавернах. Любой обитатель Зеленой Околицы вам объяснит, что каменяры попросту злобствуют из зависти — им-то, бедолагам, и собак держать негде, кроме как в «зеленях»28, но много ли тех «зеленей» ? Да и есть они в основном в южной части столицы... А самое печальное для каменяров, что им за каждую ягодку, яблочко, моркву или земляной хруст29 приходится платить денежку.
То ли дело огороды Зеленой Околицы — что у тебя не растет, всегда можно поменять у других на то, чего у них нету...
Сплошной камень, да! Он Тарика не угнетал и не подавлял, здесь хватало своей красоты, не имевшейся в Зеленой Околице, но все равно было чуточку не по себе посреди сплошного каменярства, не хватало с детства привычных земли, зелени и простора...
Ну вот, к примеру: большущий и длиннющий дом в четыре этажа, красивый, с темно-красной черепичной крышей, башенками по
