Серия «Фантастические миры Александра Бушкова»
АЛЕКСАНДР
БУШКОВ
УДК 821.161.1-312.9
ББК 84(2=411.2)6-445.1
КТК 6520
Б94
Иллюстрации Виктории Коноваловой
Бушков, Александр.
Б94 Тени в темных углах. Гроза над крышами / Александр Бушков. — Ростов н/Д : Феникс, 2024. — 379, [2] с. : ил. — (Фантастические миры Александра Бушкова).
ISBN 978-5-222-40518-5
Королевство Арелат. Удивительный мир, так похожий на средневековую Европу. Мир, в котором временно утихли жестокие войны, еретиков сжигают все реже, а магия, кажется, осталась только в сказках и детских страшилках. Сейчас в Арелате наступили спокойные времена, но под внешней безмятежностью скрываются интриги, пороки и мрачные тайны. Главные герои, компания мальчишек, живут своей обычной жизнью: влюбляются, дерутся, пытаются подзаработать, — но неожиданно на знакомых с детства улочках объявляется Древнее Зло. С загадочной находкой в развалинах старой крепости и новыми таинственными жильцами по соседству на тихие окраины неотвратимо вползает черное колдовство. Героям предстоит сделать выбор: обратиться к взрослым в надежде, что те им поверят, сообщить обо всем инквизиции, не располагая никакими твердыми доказательствами, или самим встать на пути у теней, что живут в темных углах...
Первая книга нового захватывающего цикла в жанре “dark fantasy” от признанного мастера Александра Бушкова! Удивительный сплав Марка Твена, Стивена Кинга, Роберта Маккаммона, Марджори Ролингс и Владислава Крапивина. Книга, которая не оставит равнодушным ни одного читателя.
УДК 821.161.1-312.9
ББК 84(2=411.2)6-445.1
ISBN 978-5-222-40518-5
© Оформление: ООО «Феникс», 2023
© Текст: Александр Бушков, 2023
© Иллюстрации: Виктория Коновалова, 2023
© В оформлении книги использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com
Памяти Владислава Крапивина, одного из любимых писателей моего далекого детства
Всякий человек хочет, чтобы жизнь была прекрасна — и легка.
И она прекрасна, мальчуган, она чертовски прекрасна — но не легка.
Марджори Киннан Ролингс,
Сверстники
Глава 1 ИСПЫТАНИЯ
В квадратном зале, щедро освещенном сквозь пыльные стрельчатые окна полуденным солнышком, стояли привычные Школярам запахи: пахло чернилами, старой бумагой, ношеными ботинками. Царила тишина, как обычно бывает, когда вышедший на испытание Школяр садится на свое место, а следующего еще не выкликнули. Застыла в молчании дюжина Титоров у правой стены. Им, как и Школярам, на квартальном испытании предписывалось сохранять невозмутимость, но на лицах пятерых все же можно было прочесть затаенное облегчение: их подопечные уже ответили. Соответственным образом, остальные семеро выглядели чуточку напряженными.
Картина была привычная для Школяров, пришедших на предпоследнее испытание из дюжины. На небольшом возвышении за темным столом в виде коробки восседали трое испытателей — как и положено, в сиреневых (цвет учености) япанчах1 с широкими отложными воротниками и круглых беретах с золотой узорчатой каймой шириной пальца в два. Стопа фолиантов в разноцветных кожаных переплетах, лежавшая слева — Школяры знали, — выложена исключительно для того, чтобы внушать уважение к книжной премудрости и высокой учености: то, что там написано, пожалуй, не всякий студиозус знает, что уж говорить о Школярах!
Справа, на приступочке у стола, помещался гонг, подвешенный на цепочке на высоком стержне, и рядом стоял в готовности невзрачный служитель — как ему и полагалось, тоже в япанче, но коротенькой, едва прикрывавшей тощую, обтянутую черными портками задницу, и в четырехугольном беретишке. Держал наготове длинную бронзовую палочку. Он здесь был самый низший (если не считать поролыцика), но пыжился более всех — как-никак полноправный член Собрания! Это ему позволяло с нескрываемым превосходством взирать на Школяров и с гораздо более скрытым высокомерием — на Титоров: он служил при Квартальном Шко-лариуме, а Титоры — в Укичных и Пучковых2, вот служитель безо всяких на то оснований в глубине души и считал себя выше, хоть и никогда не заикнулся бы о таком вслух...
Пауза затянулась. Без сомнения — Тарик давно знал по собственному опыту, — в душе скучают выдержавшие испытание Школяры и их Титоры, но показывать это лицом, конечно, не полагается. И уж тем более скучают Наставники, вынужденные в сотый раз выслушивать одно и то же, — но он еще в жизни не видел Наставника, допустившего бы на физиономию и тень потаенных чувств: Наставники превосходно умели оставаться бесстрастными, не хуже ликов статуй. Служитель — тут уж, конечно, и к бабке-ворожке не ходи — упивался происходящим: еще бы, ему удавалось сыграть хоть какую-то роль в церемонии.
Единственный, кто себе мог позволить проявить откровенную скуку (благо сидел затылком к Наставникам), — здешний порольщик. Вот уж кто обречен был на лютую скуку. Сидел, грустно ссутулившись, у «кобылы» — широченной наказательной лавки. «Кобылы» в обычных Школариумах выглядели совершенно иначе: отполированы брюхами многих поколений Школяров так, что аж сверкали. А здешняя темнела ненатертым деревом. Это понятно: на квартальные испытания попадали отличные ученики; о том, что кого-то в квартале выпороли, ходили лишь жуткие легенды, которым мало кто верил, даже Птенцы...3
Ради скоротания скуки Тарик в воображении дал прозвища всем троим восседавшим за столом. Есть же поговорка, которую Школяры узнают в первый день: «Не бывает коня без копыта, а Титора без прозвища». То, что Наставники стояли выше Титоров, дела не меняло...
Это было нетрудно: Брюзга, Пузан и Никакой. Брюзга сухой как жердь, на голову выше двух остальных, с ввалившимися щеками, тонкими бледными губами и недовольным всем на свете лицом то ли неподвластного никаким человеческим чувствам нелюдима, то ли одержимого жральными червями4 страдальца. Пузан — полная ему противоположность: с объемистым чревом любителя вкусно поесть и хорошо выпить, с пухлыми, как у младенца, пальцами и толстощекой красной физиономией. А Никакой именно что никакой: не высокий и не низкий, не молодой и не старый, не худой и не толстый, с лицом невыразительным, как чистая школярская доска. Временами он казался деревянной статуей, неизвестно зачем усаженной в почетное кресло.
Брюзга величественно кивнул — и воспрянувший служитель с размаху ударил в гонг. Чистый бронзовый звон волной прокатился по залу над головами сидящих. Служитель возгласил так торжественно, словно оглашал новый королевский указ:
— Черат Тагодеро, Третий Школариум!
К выложенному коричневыми камешками кругу, чуть вздымавшемуся над темными досками пола, довольно уверенно направился рослый Школяр. Тарик его не знал, как и остальных, но сделать
