Я отхожу в сторону и держу дверь открытой. Я научилась не задавать вопросов много лет назад, когда он впервые появился окровавленным на моем пороге посреди ночи.
Иногда он приходит с пиццей и упаковкой пива, утверждая, что просто хочет потусоваться, но я могу сказать, что за этим кроется нечто большее. К его одежде может прилипнуть порох, руки трясутся, он улыбается, но улыбка не достигает его глаз, отстраненных и угрюмых.
Иной раз он пьян и устал и просто хочет переночевать, чтобы не иметь дела с Кэшем, когда он еще жил с ним.
"Дай-ка я на тебя посмотрю". Я достаю табурет с кухонной стойки и приглашаю его сесть. Он не вздрагивает, когда я наклоняю его подбородок из стороны в сторону, чтобы оценить повреждения. В липкой, засыхающей крови на его щеке и висках видны осколки стекла. Я беру его руки за запястья и переворачиваю их, чтобы посмотреть на ладони.
Я морщусь, видя, что в порезанную кожу попало еще больше стекла. "Тебя выбросило в окно?"
"Наверное, можно сказать и так". Он пожимает плечами. Я кладу его руки на колени и иду за аптечкой и миской с теплой водой.
Это случается нечасто, но достаточно регулярно, чтобы у меня появилась рутина, когда дело доходит до приведения парней в порядок. Собираю свои принадлежности. Не задавать вопросов. Но будьте готовы слушать, если они решат поделиться.
Я возвращаюсь и замечаю, как опускаются его широкие плечи и подпрыгивают колени, когда он ждет меня. Теперь он мужчина, но так трудно не увидеть того безрассудного и испуганного мальчишку, которого я когда-то знала.
После того как он потерял обоих родителей в раннем возрасте, его воспитывала стая волков — нет, лис. Его бросили в жизнь в девять лет. У него не было детства, но в то же время ему не пришлось взрослеть. Он жил в этом вечном состоянии дикого, младшего брата.
Я беру его за руку и начинаю выковыривать стекло пинцетом. Это утомительно, но он делает это легко, ни разу не дрогнув и не попросив передышки. Вытащив все, я вытираю его окровавленные ладони, и моя миска с водой становится красной, когда я вытираю ее полотенцем.
Я работаю в тишине, пока не начинаю обматывать его ладони бинтами, и он тихо говорит: "Я люблю тебя, Стелла". В его тоне звучит печаль, и мне немного больно слышать, как он произносит эти слова.
Я поднимаю голову и встречаю его взгляд. "Я тоже тебя люблю, Лох". Сквозь отеки и синяки в его тяжелых глазах видна яркая искра. Но она быстро исчезает, когда я добавляю: "Я люблю всех вас, ребята. Вы — моя семья".
"Да. Семья". Он вздыхает, возвращаясь взглядом к своим рукам на моих коленях.
Позаботившись о нем, я беру стакан воды и несколько таблеток "Адвил" и протягиваю их ему через стойку. "Я иду спать. Угощайся всем, что тебе еще нужно, хорошо?"
"Спасибо, Реальта". Я улыбаюсь ирландскому прозвищу. Звезда. Все парни иногда используют его, но Лохлан — чаще всех. "Мне нужно кое о чем позаботиться". Он машет своим телефоном, и я понимаю, что это означает, что нужно сделать звонки и расплатиться с полицией, чтобы завязать все концы с тем, что произошло сегодня ночью.
Я начинаю уходить, но тут же вспоминаю. "Черт, постельное белье в гостевой комнате все еще в стирке…"
"Я займу диван, не беспокойся". Его губы дергаются в полусерьезной улыбке.
"Нет, нет, ты можешь спать со мной. Просто поднимайся, когда закончишь". Пригласить Лохлана в мою постель — совершенно естественное решение. Он и раньше засыпал во время просмотра фильмов, и я позволяла ему оставаться. Как я уже сказала, мы — семья. И это все.
Он кивает, и я отправляюсь в постель.
Я не знаю, сколько прошло времени, когда меня разбудил сдвинутый матрас. Он бесшумно скользит под одеяло, вероятно, в трениках и футболке, которые он оставляет здесь для таких ночей.
Я лежу на боку, лицом к нему. Я не подаю виду, что не сплю, слушаю, как он ложится на спину и вздыхает. Я закрываю глаза и начинаю снова погружаться в дремоту, когда он перекатывается ко мне, слегка прижимая мое тело к своему изгибу.
1. Play “One Life” by Dermot Kennedy until end of the chapter
Глава 4
Цыпленок
Стелла
Тот, кто сказал, что за преступление не платят, явно никогда не встречался с " Фоксами". 1
Бассейн на крыше пентхауса был бы достаточно экстравагантным, даже если бы братья не ставили десятки тысяч долларов, как чертовы копейки на игру в цыплят.
Глаза Реджи сужаются, когда она сидит на своем муже, Роане, который также является самым высоким братом Фокс. Его плечи вздымаются из бассейна, как валуны.
"Готовы надрать им задницы?" с игривой ухмылкой спрашивает Лохлан, пока я убеждаюсь, что мои локоны надежно закреплены в пучке. Роан ехидно ухмыляется, и я отвечаю: "Да". А затем опускаю голову Лохлана под воду между моих ног.
Я забираюсь ему на плечи, и он обхватывает мои ноги руками, а затем встает и поднимает меня из бассейна. Мы с Реджи теперь глаза в глаза, и я компенсирую пару дюймов, на которые Роан превосходит Лохлана.
Я сжимаю бедра вокруг его головы, вцепившись одной рукой в его длинные мокрые волосы. Я подрагиваю, случайно потянув его сильнее, и он приглушенно стонет. Это грубый, интимный звук, который пронзает мою грудь и оседает в животе.
"Я не жалуюсь". Он хихикает. "Но когда я представляю свою голову у тебя между ног, это совсем не то, что я себе представлял".
"Ну да, попрошаек не выбирают", — фыркаю я, сердце колотится, и я надеюсь, что никто не слышал, как он сказал "между моих ног". Никто не знает о нас в офисе Фантома, и я хочу, чтобы так и оставалось. Не то чтобы мне было стыдно, но это никогда не повторится, так что какой смысл в том, чтобы кто-то
