отползала в сторону. Медленно и тихо.
Потому что, как бы там ни было, этот парень напугал меня. И я боялся предположить, что будет, если он меня услышит.
Едва откатившаяся створка освободила мне путь, я бочком, готовый запрыгнуть в случае чего обратно, двинулся вперед. Не сводя с них глаз. Кэт извивалась на постели, притворяясь, что действия Эллиота сводят ее с ума.
А может быть, в этом и не было притворства. Не знаю.
Хлюпающие звуки исходили изо рта Эллиота. Руки — на бедрах Кэт, бледные ягодицы сотрясаются, пальцы ног будто бы стремились ввинтиться в пол, дабы удержать хозяина на ровном месте.
Покинув шкаф, я начал красться к кровати.
Они были поглощены друг дружкой.
Рукоятка молотка скользила во взмокшей ладони.
Поначалу мне казалось, что приход Эллиота не так уж и выбил меня из колеи. Лишь теперь я осознал, как сильно дрожу, как чертовски сильно вспотел. Намокшие от пота трусы прилипли к моей заднице.
Я вынул кол из-за пояса.
Кэт воздела голову над матрасом и увидела меня.
— Да! О да! Не останавливайся! — закричала она. Опустив руки на затылок Эллиота, она надавила, будто желая расплющить его лицо о свое тело.
Я был почти у его пяток. Еще шаг — и вот уже могу дотронуться до его ног.
Едва я достиг изножья кровати, Кэт разразилась вскриками и воплями.
— О, да, да! Пей меня! Ах! Пей! Да! Не останавливайся! Высоси меня! — Ее взгляд остановился на мне, судорожный, дикий, чуть отрешенный. — Да-а-а-а-а! — выкрикнула она. — Высоси меня досуха!
Мои коленки с матрасом разделяла пара сантиметров, когда я остановился.
Эллиот пил кровь Кэт.
Кэт держала его голову.
Придвинувшись к Эллиоту и согнувшись в пояснице, я занес молоток и направил кол в середину его спины. Не в самый центр — чуть повыше левой лопатки. Под сердце, как я надеялся.
Едва острие коснулось его кожи, я обрушил молоток вниз. Кожа Эллиота лопнула. Его спина приняла в себя добрую половину кола.
Жестокий спазм скрутил его тело.
Еще удар…
Как только я занес молоток с намерением вогнать кол глубже и довершить дело, он отцепился от Кэт и резко рванулся назад, высвобождаясь из ее захвата. Тяжелая стальная головка молотка миновала кол и врезалась ему в спину.
Он оправился быстро, развернулся, взревел.
Он рванулся навстречу мне, распахнувши пасть. Рассмотреть ее на предмет вампирских клыков я даже не пытался — сосредоточился на том, чтоб заехать по ней молотком. И все же мой рассудок удивленно отметил, что лицо Эллиота лишено бровей и ресниц. То была странность; страшностью же был его рот. Раскрытый небывало широко, он и впрямь стал именно что пастью — слишком широкой для человека.
Пастью, залитой кровью Кэт и усаженной сталью.
Его глазные зубы — и верхние, и нижние — больше напоминали изогнутые, тонкие стальные иглы.
И из этой стальной пасти на меня, замахивающегося молотком, летели брызги крови Кэт.
Он ударил меня по руке с молотком. Орудие отлетело куда-то в сторону, несмотря на все мои попытки его удержать. И вот уже Эллиот совсем близко: плюясь и фыркая кровью мне в лицо, он схватил меня за плечи и толкнул, швырнул, уложил меня на пол.
Я крепко приложился спиной и затылком. Следом на меня рухнул этот монстр, едва не придушив ко всем чертям. Его лицо уткнулось мне в плечо.
Задрав голову, он уставился на меня.
Кровь стекала из его рта мне на подбородок, оттуда — на грудь.
Парочка остроумных фразочек так и просилась на язык. Какие же у тебя большие зубы и Эй, это ты так сильно меня любишь? Весьма неплохо для последних слов крутого парня — помнить он потом еще долго будет. Да вот только слишком я был напуган, чтоб хоть что-то вымолвить. Да и не сильно хотел, чтоб мои последние слова были в духе какого-нибудь третьесортного кино. Погибать — так с честью. И закрытым ртом.
Оскалившись, он потянулся к моей шее.
Выбросив руку вверх, я остановил его зубы. Они завязли где-то посередине между запястьем и локтем.
Он мотнул головой. Моя рука явно не устраивала его. Он хотел шею. Я попытался насадить руку на его зубы покрепче, но он смекнул помочь себе своими собственными руками, причем очень скоро. Даже с колом в спине он был слишком силен для меня. Пару секунд у него ушло на то, чтобы прижать мои запястья к полу.
Он рванулся к моей шее. Со скоростью пса.
Я боднул его головой в лицо. Попал не совсем туда, куда метил, но он, тем не менее, отдернулся, рыча. Оправившись в мгновение ока, Эллиот предпринял новую попытку вырвать мне глотку.
Надо бы попробовать цапнуть его самого, подумал я. Одна вот беда — кончится это, скорее всего, тем, что он вырвет мне язык.
И все равно я рванулся ему навстречу.
Но, прежде чем мы вонзили друг в друга зубы, раздался тяжелый стук.
Эллиот содрогнулся, запрокинул голову и завизжал. Я почувствовал, как что-то ткнуло меня в грудь.
Вопль Эллиота сменился захлебывающимся кашлем. Кровь хлынула из его рта. Я еле успел зажмуриться — меня будто обдало струей горячего сиропа. Струей с хорошим таким напором.
Ослепленный, я чувствовал, как Эллиот дрожит и бьется на мне.
С каким-то жалким взвизгом, который скорей пошел бы Кэт, чем взрослому мужчине, Эллиот завалился набок.
Я стер с глаз кровавые потеки.
Первое, что явилось мне пред очи — Кэт, присевшая рядом со мной с обеспокоенным лицом. Ее правая рука покоилась на коленке, все еще сжимая молоток.
— Ты все сделал как надо, — сказала она.
— Могло быть и лучше.
— Все равно, почти вся работа — за тобой, — заверила она меня. — Все, что оставалось — один удар.
— Он меня почти уделал.
Она положила руку мне на грудь, погладила.
— Я бы не позволила ему убить тебя, герой.
Какое-то время я был не в состоянии шелохнуться. Так и лежал на спине, вбирая в себя воздух и стараясь успокоиться. Между нами не было проронено ни слова. Кэт бросила молоток на пол, села по-турецки позади меня и взяла меня за руку.
Я смотрел на нее. Ее это, похоже, не задевало, хоть она и была обнажена, а мой взгляд все время сползал вниз, на холмики ее грудей. Она просто держала меня за руку, иногда дружески стискивая ее, иногда улыбаясь мне.
Было классно быть для нее героем.
Только вот рука чертовски болела. Даром что не
