Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
мало на свете порочных людей, внутренно сохраняющих слащавую добродетельность и манию нравственного величия? (12, 231)
64
Люди совершенно забывают, что можно самым жалким образом увлечься не только пороком, но и добродетелью. Существует неистовая, оргиастическая добродетельность, столь же гнусная, как и порочность, и ведущая к столь же великой несправедливости и насилию. (12, 232)
65
В наше время лицемерное общественное мнение еще обуздывает единичного человека; поэтому он предпочитает втайне вести свой образ жизни, публично же изощряется в показной морали; но совершенно иная получилась бы картина, если бы в один прекрасный день все люди прониклись уверенностью в нелепости такой нравственной маски, если бы они осознали, как коварно стережет звериное начало в каждом из них с тем, чтобы наброситься на соседа; тогда угар безнравственности мог бы разлиться по всему миру; такова мечта, греза, желание современного, ограниченного моралью человека: но люди забывают нужду, которая душит человека и железной рукою рассеивает всякий угар. Пусть не заподозрят меня в необдуманности, пусть не подумают, что я путем аналитической редукции собираюсь чуть ли не повернуть поток libido вспять и поставить ее на примитивную, почти преодоленную ступень, совершенно упуская при этом из виду, какое ужасное бедствие постигло бы тогда человечество: без всякого сомнения, найдутся такие субъекты, которые дадут увлечь себя – и это к величайшему вреду своему – сексуальным исступлением античного мира, благо сексуальность окажется освобожденной от бремени греховности и вины; однако они и при других условиях, лишь иными способами, тоже преждевременно погибли бы. Но я знаю силу, которая является самым действенным, самым беспощадным регулятором сексуальности человека: эта сила есть нужда. С такой тяжелой, свинцовой гирей наслаждению человека никогда не занестись высоко. (12, 232)
66
Человек не настолько разумен и не настолько праведен, чтобы он мог справиться eo ipso (в силу этого (лат.) со злом. Тьма вполне способна поглотить его, особенно когда он находится в компании людей с таким же состоянием ума. Массовое сознание усиливает бессознательное, и тогда зло движется, как лавина, что убедительно доказала современная история. Тем не менее общество может также приносить и пользу; оно даже необходимо по причине нравственной слабости большинства человеческих существ, которые, чтобы окончательно не упасть, должны иметь возможность опереться на какое-то внешнее добро. Великие религии – это психотерапевтические системы, которые являются посохом для всех, кто не может устоять на своих ногах, то есть для большинства. (2, 246)
67
Вполне допустима такая мысль, что придет время, когда мы будем делать добро нашему ближнему не «Христа ради», а благодаря пониманию того, что человечество – стало быть, и мы – не могло бы существовать, если бы каждый отдельный член общего стада не был бы в состоянии жертвовать собой для других. (12, 235)
68
Благодаря преувеличению добро становится не лучше, а хуже, а пренебрежение и вытеснение делают из маленького зла большое. (16, 99)
69
Кто однажды себя обманул, будет делать это опять и опять, и притом давая себе в этом отчет. Но последнее, т. е. самопознание, и требуется в форме исследования совести от христианской этики. Весьма благочестивые люди утверждали некогда, что самопознание приуготовляет путь для богопознания. (16, 175)
70
Рядом с каждым добром стоит соответствующее ему зло, и ни одно добро не может появиться на свет, не порождая прямым путем относящееся к нему зло. (17, 296)
71
В самом деле, человек постоянно забывает, что нечто, бывшее когда-то добром, не может оставаться добром всегда и вечно. Однако он долго еще идет по старым путям, которые когда-то были хороши, идет и тогда, когда они уже стали плохими, и лишь ценою величайших жертв и неслыханных усилий может он освободиться от иллюзии и понять, что то, что когда-то было хорошо, ныне, быть может, устарело и уже не хорошо. Так бывает с человеком и в малом, и в большом. Ему едва-едва удается отрешиться от некогда хороших путей и обычаев своего детства, даже тогда, когда вредность их давно уже доказана. То же самое, но в гигантском увеличении, происходит и с изменением исторической установки. (18, 234)
72
Добродетель не редко служит средством к тому, чтобы вынудить признание у окружающих. (19, 70)
73
Как в начале христианской эры, так и сегодня мы снова стоим перед проблемой общей нравственной отсталости, которая не поспевает за нашим научным, техническим и общественным прогрессом. Слишком много поставлено на карту и слишком много зависит от психологического состояния современного человека. Способен ли он устоять перед искушением использовать свою силу для того, чтобы раздуть мировой пожар? Понимает ли он, по какому пути идет и какие выводы следует сделать из нынешней ситуации в мире и его собственной психологической ситуации? Знает ли он, что находится на грани утраты сохраняющего жизнь мифа о внутреннем человеке, который христианство сберегло для него? Понимает ли он, что его ждет, если эта катастрофа действительно произойдет? Способен ли он понять хотя бы то, что это действительно будет катастрофа? И, наконец, знает ли индивид, что он и есть та самая гиря, от которой зависит то, куда склонится чаша весов? (23, 119)
74
Вопрос, поставленный в свое время гностиками: «Откуда явилось зло?» – остался без ответа, и осторожное предположение Оригена о возможном искуплении дьявола было названо ересью. Сегодня мы вновь оказались перед этим вопросом, и мы стоим с пустыми руками, смущенные и растерянные, не в состоянии уяснить себе, что никакой миф не придет к нам на помощь, хоть мы нуждаемся в нем, как никогда. Мы страшимся политической обстановки; пугающие, я бы сказал, дьявольские успехи науки вселяют в нас ужас и тяжелые предчувствия, однако мы не видим выхода, и очень немногие понимают, что единственное наше спасение – в давно забытой человеческой душе. (6, 327)
75
Если поразмыслить о том, с какими мощными историческими предпосылками связана наша сокровеннейшая идея добрых намерений, то станет ясно, что в свете нашего прежнего мировоззрения приятнее упрекать себя в личной слабости, чем колебать идеалы. (19, 262)
76
Мы всегда пребываем в сомнении: имеются соображения за, которые приходится отбрасывать, и соображения против, которые приходится принимать. Всем нам хотелось бы сбежать от этой, по общему признанию, дискомфортной ситуации, но, делая это, мы всего лишь снова обнаруживаем, что оставшееся позади и было нами самими. Жить в вечном бегстве от себя – тяжкое дело, но жить в общении с собой – дело, предполагающее некое число христианских добродетелей, таких как терпение, любовь, вера, надежда, смирение, применять которые приходится
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
