почувствовала себя свободной.
В воздухе ощущался аромат приближающейся весны. Прогулка с дочерьми, чудесный солнечный день… «Тут совсем не как в Милане, — сказала она себе. — Совсем не так, как в моей прошлой жизни. И я хочу быть здесь».
Большая вывеска «Бар Мэри» висела над дверью небольшого заведения с двумя окнами и столиками снаружи.
— Что скажешь, дорогая, хочешь мороженого? — она подмигнула дочери.
— Ага! — Анджела была на седьмом небе от счастья. Как и Франческа.
С другой стороны улицы за ними наблюдали ярко-красные ворота. Их ворота. Люди в баре болтали, смеялись. Интерьер оказался очень симпатичным, на стенах муралы[12], девушка за стойкой казалась милой. Ее волосы и глаза были одинакового голубого цвета.
— Сливочно-шоколадный рожок! — сказала Анджела.
Чуть позже, сидя за столиком вместе с дочерьми, Франческа разговорилась с одной женщиной. Та была невысокого роста, загорелая — вокруг рта и на щеках темные пятна, — говорила с легким римским акцентом. Очень ухоженная. Они болтали обо всяких мелочах, потом женщина вдруг стала серьезной.
— Знаете, здесь можно почувствовать себя в изоляции, — она сделала паузу. — По-настоящему в изоляции, — уточнила она. — Ближайшая больница… совсем не близко, — она посмотрела в глаза Франческе. — И недавно кое-что случилось.
— Что именно? Осторожно, на тебя капает мороженое, — Франческа помогла Анджеле не испачкаться.
Женщина с некоторой опаской огляделась, затем прошептала:
— Пожары. Очень много пожаров. Подожженные машины. Контейнеры для мусора. Двери зданий. Общественный комитет созвал собрание, но это не помогло. Много пожаров. Несколько недель. Месяцев, — она глубоко вздохнула. — Разве вам никто не говорил?
— И кто это натворил? — Франческа на секунду забыла о мороженом Анджелы и об Эмме, завозившейся в слинге.
— Никто не знает, — сказала женщина, доливая кофе. — Но все уверены, это кто-то из жильцов. Странное дело, — она так медленно и тягуче произнесла это слово, что Франческе показалось — прошла вечность. — У меня от этого мурашки по коже, — женщина сделала паузу. — Впрочем, я уезжаю. Мы продали все. Это было непросто, и теперь у нас много долгов, но… Я переезжаю в Рим с семьей. Не могу больше это выносить… — она повела рукой, не указывая ни на что конкретно. — Чувствовать себя взаперти.
— А мы только переехали… — пробормотала Франческа.
Мороженое Авджелы упало на землю. Но девочка не закричала, а принялась с удовольствием прыгать на нем. Франческа не заметила. Она смотрела на женщину, которая мгновенно убрала с лица мрачное выражение и снова стала счастливой, как несколько минут назад.
— Да, вы приняли отличное решение, — она внезапно перешла на «вы». — Это прекрасное место. Вот увидите, как хорошо вы тут заживете.
— Ой! — Анджела поскользнулась на мороженом и заплакала.
Франческа встала, чтобы помочь девочке.
— Что ты наделала? — мягко сказала она («Взаперти», — подумала она, слово, произнесенное женщиной, будто вспыхнуло в ее мозгу).
Но вот Франческа подняла взгляд, и оказалось, что загорелая женщина исчезла.
— С кем ты говорила, мама? — спросила Анджела, когда Франческа помогла ей подняться и почистить платье.
— С той тетей, конечно же.
Анджела выглядела удивленной.
— С тетей, которая пила кофе… — начала объяснять Франческа.
— Какой тетей? — Анджела подняла голову. — Тут не было никакой тети, мама.
Франческа пожала плечами («Взаперти», — снова подумала она) — одна из обычных шуток Анджелы, она и раньше так шутила, а теперь внезапно взялась за старое.
7
Внушительные ярко-красные неприступные ворота открылись без скрипа. Консьерж и его жена поздоровались. Эмма сказала «мячик», «мама», «палец», «красный». Очень много слов. А потом запела. Карло, подросток, которого они встретили накануне, сидел на качелях. Он рассеянно раскачивался взад-вперед, разговаривая с двумя мальчиками и девочкой. Франческа помахала ему, но парень ее не увидел.
Анджела улизнула от матери и нырнула в зеленый двор, кишащий детьми, за которыми присматривала парочка родителей. Франческа понадеялась на лучшее, но Анджела по-прежнему старательно избегала сверстников.
— Мама, смотри, кот-аристократ! — крикнула она, бегом бросаясь к котенку. — Это мой котенок, — она обняла его, погладила, прижала к себе.
— Это кот всех жильцов, — сказала Франческа. Простая картинка — маленькая девочка, которая гладит зверюшку, находясь в полном симбиозе с ней, — очень ее порадовала. И прогнала мрачное чувство, которое оставила после себя женщина из бара.
Тереза, маленькая девочка, которая накануне бросила камень ей в голову, тоже подошла к котенку.
— Кошки не похожи на собак, — сказала она Анджеле. — Они умнее и очень независимые, — она тщательно выговаривала каждое слово, и у Франчески снова возникло впечатление, будто она слышит собственную дочь.
Тереза была просто замечательная. Они с Анджелой наверняка подружатся.
— Хочешь посмотреть, как он мурлычет? — спросила девочка Анджелу. — Если погладить его по животу, он будет издавать звуки. Вроде храпа, но это потому, что ему нравится. Этот звук называют «мурлыкание».
Франческа следила за реакцией дочери на слова Терезы. Анджела в Милане ни с кем не дружила с момента рождения Эммы. Педиатр сказал дать ей время, но прошел годи…
— Я Марика, мама Терезы, — послышался голос, когда Франческа заметила невероятное — ее дочь начала болтать с Терезой. Франческа подняла голову.
Ей протягивала руку женщина одного с ней возраста. На лице улыбка, каштановые волосы собраны в хвост, голубые глаза, как у дочери, голова немного склонена к плечу, аромат мыла и свежести — такая красивая.
— Франческа, — улыбнулась она и протянула руку.
Девочки играли, как умеют играть только маленькие дети — будто они знакомы всю жизнь, а если ссорятся, то лишь потому, что когда-то случайно причинили друг другу боль. Марика говорила и вела себя как ее дочь и с тем же беззаботным энтузиазмом, приправленным искренним волнением, сообщила, что Тереза рассказала ей об Анджеле.
— Вы приехали в подходящее место, — улыбнулась Марика. — Здесь здорово. Идеально для детей. И люди замечательные, — она выразительно посмотрела на Франческу. — Ты уже познакомилась с Колетт? Та еще штучка… Она похожа на актрису, да?
Затем она указала на свою мать, бабушку Терезы, которая болтала с беременной женщиной («ее зовут Микела Нобиле»).
— Мне нравится твоя дочь, — сказала она с удивительной непосредственностью, с нежностью глядя на Анджелу. — Уверена, они станут лучшими подругами, — и добавила, будто разговаривая со старым другом: — Мне очень нужно передохнуть. Может, мы с тобой как-нибудь сходим выпить по бокальчику?
И тогда Франческа (взаперти) не сдержалась и робко задала вопрос:
— Слушай, я могу тебя кое о чем спросить? Мне говорили, что здесь были пожары. Что скажешь? Насколько это опасно?
Марика немного помрачнела, прикоснулась к своей шее, а потом уверенно заявила:
— Ничего опасного.
И отвернулась.
Они молча наблюдали за играющими девочками. Франческа не знала, продолжать
