Книга Избранная поневоле - Мия Вереск

Щёки пылали от жгучего стыда и задавленной нестерпимой обиды, а руки, наоборот, были холодными. Смиряя панику, я стиснула в кулаки ледяные пальцы. Ведь не может же он снова сделать это со мной. сейчас, среди бела дня, зная, что в комнату в любой момент может войти сиделка! Или может? Он ведь мог приказать сиделке не входить, пока её не вызовут.

Я постаралась незаметно перевести дыхание, лихорадочно соображая, что мне теперь делать.

Сейчас я в сознании, и ни за что не дамся, это точно! Перегрызу горло, но не позволю прикоснуться к себе!

Паника гнала меня вскочить, бежать подальше от этого человека, но я хорошо помнила, чем закончилась моя недавняя попытка. Но и спокойно лежать перед ним, делая вид, что ничего не произошло, было нестерпимо. Испытывая мучительную неловкость, я оперлась на локти и попробовала сесть.

Арг, до этого молча смотрящий на меня, решительно воспротивился моей попытке.

— Разве Люджи не сказала, что сегодня тебе нельзя вставать? спросил он.

Я только сжала губы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Дейгаро.

Я вспыхнула, поняв, что он спрашивает вовсе не о том, кружится ли у меня голова, и отвернулась.

— Скажи мне, — мягко сказал он. — это важно.

Это было невыносимо — обсуждать с ним моё самочувствие. Я просто не могла обсуждать с мужчиной такие интимные подробности! Ни с каким мужчиной, а тем более с ним! Какая трогательная забота после всего, что он сделал!

— Нам нужно поговорить, — негромко сказал Дейгаро, и в его голосе снова просквозила не то усталость, не то какая-то странная горечь. — Тэсс?

Я молча вздёрнула подбородок. Этот гордый и независимый жест, должно быть, смотрелся смешно, потому что я лежала, но он помог удержать готовые пролиться слезы.

— Хорошо, — сказал Дейгаро, ничем не показывая раздражения из-за моего молчания. — Если тебе трудно говорить об этом, я буду рассказывать, а ты кивни, если заметишь у себя те же симптомы.

Договорились?

Я кивнула, пунцовая от стыда. Надежда была на то, что больше кивать мне не придётся.

Откуда ему знать, что я чувствую, он же мужчина, а не женщина!

На слове «женщина» меня снова переклинило. Это не могло быть обо мне! Мне всегда казалось, что я стану женщиной очень нескоро. Выйти замуж нищей девушке, пусть и из старинного рода, было нелегко. «Бесприданница, приживалка, кому ты нужна? — так часто говаривала мать Паолы.

— Хорошо, если сын мясника Тинка согласится замуж взять за титул, а то вовсе вековухой останешься».

— Наверное, ты слышала, как тщательно проводят отбор линтин, — тем временем сказал Дейгаро.

Я не ответила, и он продолжал:

— Вчера ты и сама видела, сколько девушек приехало на заключительный этап отбора.

Из первоначальной сотни отобрали всего десять. После вчерашнего приёма осталось и вовсе восемь.

Арг чуть помолчал, словно ожидал, что я о чём-нибудь спрошу, но какое мне было дело до их отборов! После всего, что произошло вчера, я лишь утвердилась в мысли, что только ненормальные девицы могут добровольно рваться в линтины к этим властным и жестоким людям.

— Мы вынуждены строго соблюдать правила отбора, потому что далеко не каждая девушка может стать линтиной, — не имея понятия о моих горьких мыслях, продолжал Дейгаро. — Энергия линта опасна для непосвящённых, и может даже убить девственниц, не готовую её принять.

Он посмотрел на меня, и я, по-прежнему не глядящая в сторону мужчины, почувствовала этот взгляд как что-то тёплое, коснувшееся моего лица.

— Полная совместимость линта и его избранной — такая редкость, — тихо сказал Дейгаро, продолжая осторожно касаться меня взглядом. — После того, как девушка успешно проходит отбор и находит свою пару, линт несколько месяцев готовит её к первому соитию, понемногу делясь своей энергией, но всё равно первый раз всегда бывает крайне болезненным и неприятным.

Я старательно смотрела в стену, страдая от этих ненужных и бесстыдных подробностей.

— Мы не знаем, почему так происходит, — признался Дейгаро. — Скорее всего, тёмная сторона нашего дара входит в конфликт со светлой составляющей любой линтины. В первый раз девушка ещё не может должным образом контролировать себя, перенаправлять потоки.

«ЕЩЁ бы!» — едко подумала я. Тут в пору умереть от ужаса, не то что контролировать какие-то неведомые потоки.

— Первые несколько дней после инициации тоже бывают сложными, — осторожно сказал Дейгаро.

— Обычно девушка не может даже встать, или же, поднявшись, теряет сознание.

Он сделал паузу, и я вдруг поняла, что он ждёт, не кивну ли я. Я сверкнула глазами и отвернулась.

Страх понемногу отступал, а взамен него рождалась злость. Может быть, их изнеженные линтины и валятся в обморок, я же не могла себе простить, что застряла перед зеркалом и не успела сбежать.

Дейгаро улыбнулся. Я почувствовала эту улыбку, даже не взглянув на него. Это было странно, но подумать об этом мне не дали.

— При попытке встать возникают сильные боли в области… контакта и нижней части живота, — чуть споткнувшись, сказал он, не сводя с меня глаз.

Ненавидя себя за слабость, я кивнула и зажмурилась, чтобы не видеть, как он смотрит на меня. Он пожалел меня, смягчив вопрос, но стыд всё равно был обжигающим, острым. И вместе с ним крепла злость. Интересно, а чего он ожидал? В нашем. контакте не было не то что нежности, но даже минимума осторожности. Быстро, обжигающе болезненно и катастрофически необратимо.

Удивляюсь, как я и вовсе не истекла кровью, хотя и то, что я видела на простыне, говорило о многом.

— Прости, — тихо сказал Дейгаро. — Я никогда бы не взял женщину без её согласия. Но ты умирала, и медлить было нельзя.

Так вот она какая, ваша версия! От изумления я открыла глаза и уставилась на него, забыв о стыде.

— Вы лжёте! — сказала я хрипло. Слёзы были близко, и готовы были прорваться. — я просто спала.

— Да, — подтвердил Дейгаро. — Увидев, что ты с собой сделала, я усыпил тебя и отнёс наверх. Мы не сразу поняли, что тебя отравили, и утром ты едва не умерла. Счёт шёл на минуты, и ничего другого просто не оставалось.

Я ничего не ответила, только горько усмехнулась уголками губ. Кажется, арг испытывал некоторую неловкость, что невзначай изнасиловал девственницу, потому успел подстраховаться и всё продумать. Я ничего не смогу доказать. Его слова против моих. От беспомощной ярости за эту продуманную ложь вновь подступили слёзы.

— Не нужно, арг Дейгаро, — сказала