Не могу! Мне не хватает воздуха! Здесь очень душно! Извинившись перед Майкой, аккуратно проползаю между сиденьями и покидаю зал. Выхожу в коридор, иду в туалет. На большой экран с изображением пупочной грыжи им денег хватило, а кондиционеры поставить не удосужились. Уйти бы совсем, но банкет и концерт жалко. В туалете тоже душно, я бы даже сказала, что здесь ещё хуже, чем в зале. Гудят виски. Используя одну руку, я едва справляюсь со своим нарядом. Топаю обратно в коридор. Жужжание в голове нарастает, как будто уши заложило ватой.
Даже качает. Надо было поесть, прежде чем отправляться в эту душегубку. Пора заканчивать с противотревожными препаратами, а то напьёшься пустырника с валерьянкой, а потом холл медицинского университета кружится вокруг тебя. И куда-то влево кренится.
И хоть бы свет включили, экономы, блин, ничего же не видно. Темно.
— Здравствуйте, Ульяна Сергеевна. — Судя по фигуре, передо мной не кто иной, как доктор Зло.
Но он почему-то заваливается вправо. Пьяный, что ли, не пойму.
В ушах шумят мошки, всё темнеет, и я резко отключаюсь.
Очнувшись, чувствую приятную прохладу. И твёрдость мужского тела. Я сижу на лавке в холле, позади меня Ткаченко, он расстегнул мою блузку и его пальцы касаются ореол моей груди, они глубоко ныряют в недра шёлковой кофточки. Минуя бюстгальтер. Низким сексуальным голосом ведущего «Магазина на диване», растягивая слова, он уговаривает меня приобрести полный пакет услуг:
— Хотите секса, Ульяна Сергеевна? У вас низкое давление? Оргазм расширит сосуды и улучшит кровоток. Я вас вылечу прямо сейчас.
Он сжимает мою грудь, при этом лижет языком шею. Спиной ощущаю его каменную грудь. А его горячий, наглый язык доставляет мне истинный кайф. Ткаченко залезает ещё глубже в лифчик и крутит пальцами соски. Грудь ноет от жажды. Жар отстреливает в низ живота. Мускулистые руки доктора похожи на тиски. Но это дико по-мужски и сладко одноврмеенно. Хочу ли я секса? Пожалуй, да. Его слюнявый язык вылизывает мою кожу.
Мокро. Очень влажно лаская мою шею…
А потом всё вокруг меняется. Становится очень светло. И я понимаю, что у меня поехала крыша. Ибо я сижу на одном из деревянных стульев, стоящих в холле в ряд, а рядом со мной, работая грушей и заткнув уши стетоскопом, измеряет мне давление Ткаченко. Его лицо серьёзно и напряжено, он тычет холодной металлической головкой стетоскопа куда-то мне под блузку. Собственноручно расстегнул пуговицы и проверяет ритм сердцебиения.
— Вы беременны?
— Ну если вы не успели постараться, Константин Леонидович, то скорее нет, чем да.
— Столько врачей в одном здании, а человеческого тонометра не нашлось. Пришлось вам вот этой рухлядью измерять. Хорошо, что я вышел отлить как раз в тот момент, когда вы решили изображать Пизанскую башню, — смотрит в глаза. — Вы кровь на гемоглобин когда последний раз сдавали?
Жамкает грушу активнее, сдавливая манжетой здоровую руку. Бесит. Терпеть не могу это ощущение.
— Не знаю. Не помню.
— У вас давление очень низкое. Если не поднимется, повезу в больницу. Не хватало ещё кровотечения из носа.
И опять пялится прямо в глаза. Я надеюсь, у меня не размазалась косметика. Хотя пусть размазывается. Какая мне разница, как я выгляжу перед врачом от «Хьюго Босс»? Никакой.
— Вы что, меня водой поливали? — Разглядываю мокрую блузку, когда он заканчивает с давлением.
— Брызнул изо рта. И вы сразу очнулись.
— Фу! — недовольно кошусь на него и пытаюсь стряхнуть воду с одежды. — Представляю, где побывал ваш рот и какие теперь мне надо сдавать анализы, чтобы восстановить кожный баланс и исключить различного рода болезни, передающиеся половым путём.
Он вздыхает и сдёргивает с меня манжету тонометра, вытаскивает из ушей наконечники стетоскопа.
— Костик, ты куда пропал? — Выбегает из зала его спутница, привлекая наше с ним внимание.
— Моей пациентке стало плохо, — деловито отвечает. — Я ей помогаю. Ира, вернись, пожалуйста, в зал. Я сейчас подойду.
Ире я не нравлюсь, хотя она гораздо моложе и, чего уж там, стройнее. Она с ненавистью осматривает мою кофточку.
— Это всё враки, Ириш! Я не его пациентка. Я пациентка доктора Разумовского, он очень опытный травматолог, он очень красиво и аккуратно наложил мне гипс, а доктор Ткаченко отказался, потому что я не захотела ему показывать свою голую попу. Хотя он очень настаивал.
Доктор опять занимает позицию ко мне передом, к Ирине задом, смотрит исподлобья. И снова вздыхает. Мол, какого хрена?
— Костя, это правда? — Замирает на месте девушка, в её глазах начинают крутиться слёзы.
— Ой, она такая чувствительная, — смотрю то на него, то на неё. — Кажется, я испортила вам вечер, доктор Леонидович. Сейчас заплачет.
Она и вправду убегает, прижав к лицу ладошки.
— Жалко, красивая была, — изображаю стыд.
А Ткаченко никак это не комментирует. Чувствую себя сволочью.
— Я вам кофе сделаю. — Встаёт он и идёт к аппарату, стоящему в углу.
— Мне, пожалуйста, с молоком и двойным сахаром.
— Сахар будет один. — Тычет в кнопки. — И никакого молока. Вам надо давление поднять, а не получить удовольствие.
— Не сомневалась, что с
