ним всё-таки не шахматисты. На линейку-то с ней не пойдешь и на велосипеде нормально не покатаешься.
Старик развернулся, и я увидел на его груди прицепленные наградные планки. Ветеран, значит, Великой Отечественной Войны. Так непривычно, что такой молодой… ну, как молодой, лет шестьдесят-то есть, но крепкий такой.
— А, это ты, сорванец, — он пошевелил седыми усами.
Вот тебе и очередной человек, который меня знает, а я его нет.
— Ага, — я нацепил улыбку.
Вообще чувство такое странное, когда первый встречный может рассказать о тебе больше, чем ты сам. Как у боксера после нокаута, когда на первых порах и не помнишь, что тебя нокаутировали.
— Как с шахматами успехи?
— Да нормально, дядь, — я коротко пожал плечами. — Карповым пока не стал, хотя некоторые вот обзывают.
Старик прищурился, посмотрел на мою шишку и зацокал.
— Во даешь, шахматист, кто тебя так? Доской по голове заработал?
Он снял резиновую перчатку и сунул руку в широченный карман штанов. Достал небольшую тоненькую брошюрку. Листы давно пожелтели, сама брошюрка была обернута в газетную бумагу.
— Держи! Думал тебе после обеда передать, но — раз встретились…
Старик с важным видом вручил мне брошюрку и по-отечески похлопал по плечу. Я что-то промямлил.
— Не благодари. Ипполитовна-то в курсе, что ты тут шлендраешь?
Я взял книжку, открыл ради приличия и прочитал название на титуле: «Программа подготовки юных шахматистов IV и III разрядов». Автором был указан Голенищев В. Е., год выпуска: 1969-й.
— Спасибо большое! Тамара Ипполитовна меня как раз в медпункт отправила.
— Расти большой, — хмыкнул старик.
Для виду я полистал пособие, рассматривая желтые странички с черно-белыми картинками, тоже немного выцветшими. Куча схем, шахматных ходов, без ста граммов не разберешься, как говорится. Никогда особо не разбирался в этой игре, и помнил разве что знаменитое «лошадью ходи, лошадью».
Сделав вид, что крайне впечатлен подарком, я сунул книжку за пояс, чтобы не таскать в руках.
— Медпункт там, — старик махнул на еще одну постройку в один этаж, больше смахивающую на вагон. — Поторопись, Алла сегодня в город собралась.
— Еще раз спасибо, — я благодарно кивнул. — Ну я пойду?
И уже собрался уходить, получив искомое, но старик добавил задумчиво:
— Ты это, Миш, подумал?
Ну вот, те самые моменты, из-за которых можно быстренько прослыть психом. О чем я тут должен был подумать? Я решил, что не буду переспрашивать, с такими как старик о договоренностях забывать нельзя. Добродушная его физиономия явно не зря контрастировала с холодным и вдумчивым таким взглядом.
— Думаю еще, — заверил я.
Постепенно, может быть, и выясню, о чём тут речь, а пока решил отбрехаться.
— Ну смотри, а то заходи ко мне, цветочки поможешь высадить. А с ребятами я поговорю, чтобы вас не трогали.
Я улыбнулся шире, снова буркнул что-то вроде «спасибо» и пошел к зданию медпункта. Выходит, ни для кого не новость, что мне местная шпана прохода не даёт. А насчет «с ребятами поговорю», наивный он всё-таки старичок. Вряд ли шпана его станет слушать. Он кто? Сторож, наверное, ну или завхоз, да еще и в глазах моих нынешних сверстников — доисторический динозавр…
Я подошел к двери, на табличке черным по белому было написано: «Медицинский пункт». Трижды коротко постучав, подождал, когда меня пригласят войти, но никто не ответил. В окна было не заглянуть, все они оказались завешены белой тканью, больше похожей на фрагменты простыни, вместо занавесок. Значит Алла успела смотать удочки чуть раньше, чем обещала. Так — значит, так, всё равно на деле в помощи я не нуждался, и подобные шишки обычно заживали на мне, как на собаке. Хотя зеленкой помазать все же стоило, чтобы воспитательница, или кто там она, успокоилась, а то ведь всю плешь проест.
Для приличия я подергал ручку, но дверь была заперта. Ну что же, не срослось. Я развернулся, собираясь уходить, как послышался шорох по ту сторону двери, следом раздался звук отщелкивающегося шпингалета и скрип петель.
— Мишенька, ты ко мне? — спросили звонким, как ручей, голоском.
Вот блин, не успел уйти. Я замер и медленно развернулся, мельком подумав — интересно, а в лагере есть девчонки? А то ведь без них скучно будет.
На пороге стояла девушка с волнистыми каштановыми волосами. Скорее всего, вчерашняя выпускница. А может, даже еще студентка, проходящая в лагере практику.
— Здрасьте, — я зажевал слова, чувствуя, что почему-то краснею при ее виде.
Девчонка же была не только красивой, отдаленно смахивая на Светлану Тома из культового «Табор уходит в небо», но и стильно одетой, что в Союзе встречалось реже естественной красоты.
Аккуратная блузка, кокетливый поясок, юбка чуть ниже колена, тоже в кассу. Блин, Алла, что ты делаешь, Алла, что ты делаешь со мной! Будь я постарше годков на пять… но есть как есть, для окружающих у меня пока на губах не обсохло молоко.
Я поймал себя на мысли, что засмотрелся на врача (или медсестру, я пока не знал точно), и поспешил отвести взгляд, чтобы не спалиться. В четырнадцать (мне примерно столько сейчас) до взрослых девчат, особенно таких модниц, как до Луны.
— Что случилось? — она вырвала меня из шальных мыслей.
И да, она явно переодевалась, чтобы уйти, поэтому и не открыла дверь сразу.
— Извините, не хотел никого отвлечь, у меня все в порядке, — заверил я.
Но девушка оказалась внимательной, еще секунда, и она воскликнула уже совсем другим голосом:
— Где же в порядке, Миша! У тебя гематома, и на лбу кровь. Вчера только Сеню лечила, а теперь ты!
Ну, в боксе и не такие гематомы встречаются, а вот кровь… не знал, что у меня кровь на лбу. Видимо, стесал лобешник при падении.
— Что же вам эти негодяи прохода не дают, — Алла всплеснула
