суждениях. Очень начитанная. Красивая — почти классическое лицо, светлые волосы.
Они оба зашли на кухню, Артём сел за стол, готовый слушать продолжение.
— Я подбирала ей материалы для новых статей и даже для очередной книги. Как я потом поняла, этот подбор составлял 80 % всей необходимой работы. Она изучала их, использовала, добавляла умные рассуждения… Я так втянулась, что и не заметила, как трачу на нее почти все свое время. Но она меня водила на интереснейшие мероприятия: закрытые лекции для членов правительства, круглые столы по острейшим социальным проблемам. Она на многое мне открыла глаза, с ней так интересно было говорить. Я как раз социальной политике тогда училась, получала второе высшее. Первое-то у меня по истории.
— И что дальше?..
— У меня появился Пауль. Она вроде с пониманием отнеслась, что я ей стала уделять меньше внимания. Но исправно три раза в неделю я была у нее. И вот один раз у нее поломалась стереосистема, а мастера было долго ждать, и я предложила позвать Пауля, чтобы он ее наладил. Заодно мы с ним после этого собирались пойти на свидание. Я сидела вся в бумагах у нее в кабинете, Пауль пришел с набором инструментов. Фрустрация, да он как секс-машина тогда выглядел! Короче, я корплю над книжками, входит она, спрашивает, как дела. Я что-то начинаю отвечать. Тут она берет бумаги у меня из-под руки и говорит: «Дай посмотреть мои материалы». Дальше начинается апокалипсис. «Где это, где то?» Я что-то мычу: я половину не успела. Пауль же, прогулки под луной, ну и остальное… И вдруг как заведенная она начинает на меня орать: «Да я, да работаю сутками над книгой!» Раньше-то она честно сокрушалась, что больше получаса над ней не проводит, никак не может сосредоточиться. «Что за х… ты мне подсунула?!» Я думала, сейчас уже никто такие выражения не употребляет, но она же историк!.. Разбрасывает бумаги, которые я собирала, кричит. Я в оцепенении, дверь открыта, Пауль все слышит. Когда мы с ним оттуда выбрались, меня всю трясло. Паша меня успокаивал целый вечер и полночи. Это еще он ей и систему умудрился закончить чинить при всем этом. Она вроде сбавила обороты под конец, обняла меня, сказала, что все можно исправить, но мне как-то не полегчало.
— Обалдеть… Ты потом с ней общалась?
— Едва ли. Как-то скрутила себя, заставила завершить первую половину работы. Все передала ей. Потом сослалась на новую должность. И ушла. Бывало потом пересекались. Она такой милой всегда после этого казалась. Звала на разные мероприятия. Но я ни разу не согласилась. Вот так и закончились мои профессиональные начинания и в истории, и в психиатрии. Теперь я так, любитель. А я уже собиралась диссертацию готовить… Переквалифицироваться думала. Но, наверное, и лучше.
— А без нее никак было?
— Можно. Но там такой тесный круг, она на все «сходки» была вхожа. Всегда могла шепнуть, кого стоит пропускать на защиту, а кого нет. Может, мне это не помешало бы. Но видеться так часто было бы уж слишком. С ней нам оказалось не по пути.
Артём дослушал, затаив дыхание. Лялька пострадала почти от того же, от чего и он. Но для нее это было увлечение, а для него — дело всей жизни.
— Ты бы хотела снова выйти замуж?.. — защитные пластиковые очки Артёма склонились над пробирками, а мысли тронули сидящую рядом Лялю. Теперь у нее в квартире красовалась целая лаборатория.
— Не знаю, может быть, — она повела плечами. — Но только не ради самого брака, то есть не для галочки.
— А кого бы ты хотела?..
— Ой… Есть типаж, который мне нравится, но он сейчас спит рядом с тренершей по фитнесу… По крайней мере, иногда.
— И весь офис за него переживает в этот момент… — у Артёма начало просыпаться пошлое чувство юмора — это радовало — и солидарное отвращение к Паулю.
— Ну да. Но я представляю себе, что новый муж будет старше меня лет на 10–15, эдакий веселый жизнелюб, который хорошо сохранился, будет снисходительно относиться к моему мировоззрению… Может, даже слегка седой, но симпатичный.
— Почему сразу старше?..
— Чтобы были взрослые дети и не доставал меня с этим.
— По всему, ты нашего врача Александра описала.
— Слушай, а ведь и правда! Я ему всегда нравилась, по-моему. Жаль, он счастливо женат. Для меня — жаль… Шучу.
— Ты могла бы выйти и за ровесника…
— Нет. Ты же знаешь, я родить не могу.
— Ты сама говорила, что здорова.
— Была до отравления.
— Прости за подробности, но… эти функции не пострадали.
— Ладно. Физически здорова. А вот судьба моя явно больная…
Лялька взялась за лоб, и Артём пожалел, что начал этот разговор.
— Я тебя расстроил, прости.
— Ничего. Ничего, Суслик. Просто голова болит.
— Иди поспи. Понюхай лаванды. Помни: тебе нельзя обезболивающие.
— Да, я помню.
Ляля грустная удалилась в другую комнату. Артём с радостью бы ринулся за ней, но у него были в разгаре химические реакции.
В полдесятого он тихо подошел к кровати, намереваясь попрощаться на сегодня. Ляля спала. Ему показалось, что он слышал до этого звуки плача из комнаты. Он решил не тревожить ее сон и свернулся одетым на диване.
Проснулся Артём в пять утра и обнаружил на себе одеяло и подушку, которую обнял во сне.
— Ляля, ты спишь?..
— Не-а, — лежа на кровати, она смотрела без звука какой-то фильм, бегающий по комнате отчаянными героями. Голос ее был вполне бодрым. — Ты из-за меня опять домой не пошел?.. Пора тебе второй ключ отдать, ты его больше заслужил, чем Пауль.
Артём заспешил на работу намного раньше положенного. И вдруг вернулся через час.
— Что такое? — Лялька, недоумевая, встала на пороге. — Зачем ты здесь?.. И… почему у тебя кочан капусты в руках?..
— Ты не все увидела в видеофоне, — Артём повел второй рукой, в которой у него был экологичный пакет. Из него выглянула мордочка с усами.
— Боже мой! Кто это?..
— Лабораторная крольчиха Гватемала. Мне разрешили ее взять. Пусть пока у тебя поживет, чтоб тебе веселее было выздоравливать. Кормить этим. И твои таблетки будем ей давать. Это чтоб ей веселее было.
Фармацевтические шутки во всех веках оставались похожи. Лялька с удивлением открывала для себя, что Артем очень здорово юморил и прекрасно чувствовал собеседника. Ранее это было спрятано от нее за его переживаниями о жизни или речами Пауля, забивавшими застенчивого приятеля. За пределами корпоративного здания они и не общались.
Ляля, улыбаясь, взяла на руки большое ушастое существо.
— Привет!.. Она
