которыми исчез Джек.
— Он только что вошёл в твою кухню так, словно он владелец этого помещения!
Олли пожимает плечами.
— Он владелец.
— Он… что?
— Он владелец этого места.
— Но ты… Джек сказал, что это ты владелец.
— Мы оба. Этот умник мой младший брат.
— О.
Я смотрю на то, как створки кухонной двери перестают покачиваться.
— О! — снова говорю я, вспомнив обо всех тех далёко не приятных вещах об этом пабе, которые я сказала.
А ведь я даже не завсегдатай. И как я не подумала о том, что могла на самом деле консультировать владельца этого бара? Но Джек так молод. На год младше меня. Разве он может отвечать за что-то настолько большое, тогда как я даже не способна вести бизнес, состоящий из одной меня и гитары.
Олли перекидывает полотенце через плечо.
— Ты в порядке?
Я качаю головой.
— Не знаю, Олли Волли.
Он бросает на меня очередной странный взгляд, а я делаю самый большой глоток пива, который только может поместиться у меня во рту, в надежде, что такое со мной больше не повторится.
Глава 3
Джек
— Ты часто бываешь таким говнюком? — спрашивает Рэйн, когда я ставлю перед ней тарелку с трюфельными чипсами.
Она — та самая. Последние пять минут в моей голове крутится лишь одна эта мысль. Она — та самая. Она — та самая. И я точно это знаю, так как потратил почти целый день, выслушивая скучных людей, которые совершенно мне не подходили.
Из неё получится идеальный организатор увеселительных мероприятий.
Я беру чипсину с её тарелки.
— Знаешь, ты не первая, кто задаёт мне этот вопрос.
«Она — та самая», — снова думаю я, но затем мысленно себя одёргиваю. Если я хочу, чтобы она согласилась работать в этом пабе, мне нельзя отвлекаться. Если я хочу убедить её дать мне шанс, мне нужна ясная голова.
Проще сказать, чем сделать.
Рэйн одаривает меня испепеляющим взглядом, но я вижу изумление в её глазах. Эта девушка очень весёлая. И она также… красивая. Я не лгал, когда сказал её об этом. Светло-зелёные глаза. Волнистые рыжие волосы. А этот ротик… Я никогда не могу предсказать, что она скажет дальше, и мне это нравится. Мне это очень нравится.
Олли шлёпает меня по плечу полотенцем.
— Хватит уже вести себя как чёртов засранец, Джеки. Если ты продолжишь доставать наших посетителей, нам повезёт, если они вообще у нас останутся.
Прежде, чем я успеваю ответить, кто-то зовёт Олли и просит у него ещё стакан пива, и мой брат уходит, качая головой. Он злится на меня, но я переживу. В половине случаев я действительно его злю. Да я сам себя злю в половине случаев. Сказать по правде, мне кажется, ему нравится на что-то злиться, и я рад ему в этом помочь. Но это не значит, что я хочу разозлить милую рыжеволосую девушку, сидящую напротив меня.
Только вот разозлил ли я её? Она закусила нижнюю губу, так что она, вероятно, расстроена, хотя… чёрт, я не должен смотреть на её губы. Я поднимаю глаза.
— Ты злишься?
Лучше сразу спросить.
Рэйн отводит глаза. Её волосы высвобождаются из-за уха и закрывают лицо.
— Я бы никогда не сказала подобное об этом пабе, если бы знала, что ты владелец. Я никогда никого не оскорбляю. По крайней мере, специально.
— Ты не оскорбила меня.
Она заводит волосы за ухо и скептически смотрит на меня.
— Я не сказал тебе о том, что владелец, потому что хотел получить честный ответ. Не думаю, что что-то из сказанного тобой обо мне или об этом пабе могло меня оскорбить, если ты говорила искренне.
Она хмыкает, после чего оглядывает меня и говорит.
— Как я понимаю, ты сейчас говоришь искренне.
— Я очень редко говорю то, чего не имею в виду.
Но зато очень часто думаю.
— Ну, тогда спасибо за честность.
Она улыбается и берёт с тарелки трюфельную чипсину. А когда закидывает её в рот, из неё вырывается стон, и мне приходится очень постараться, чтобы никак не отреагировать на этот звук. К счастью, я стою за барной стойкой. И к счастью её стон сменяет странное покашливание, которое кажется мне наигранным. Но затем я начинаю сомневаться в этом, потому что кашель усиливается, и в уголках её глаз появляются слёзы.
Рэйн, должно быть, чувствует моё беспокойство, потому что приподнимает руку и выдавливает из себя:
— Я в порядке.
— Уверена? Мне никогда не приходилось делать искусственное дыхание рот-в-рот, но я проходил курсы первой помощи совсем недавно.
Она издаёт смешок, который звучит слегка хрипловато после всего этого кашля, а затем берёт ещё одну трюфельную чипсину и начинает покачиваться в такт музыке, разглядывая её. Она не прекращала двигаться с тех пор, как зашла сюда. Иногда это едва заметное движение, вроде покачивания. А иногда нет, как тогда, когда она уничтожала ту бедную салфетку. И от этих движений тамбурин в её кармане постоянно звенит. Словно её повсюду сопровождает персональный саундрек.
Она тычет в меня чипсиной и говорит.
— Ты опять со мной флиртуешь?
Разве? Чёрт, я и сам не знаю. Я на самом деле недавно проходил курсы первой помощи. Я бы потерял сон, если бы этого не сделал. Но если бы мне пришлось делать кому-то искусственное дыхание рот-в-рот в этом пабе прямо сейчас, я бы предпочёл сделать его ей.
Как только эта мысль приходит мне в голову, я ужасаюсь. Я бы не хотел, чтобы она подавилась, ради того, чтобы у меня был предлог её поцеловать, ведь так? Но она могла подавиться. Теперь я это ясно вижу. Она подавилась чипсиной, а я напрочь забыл, как делать искусственное дыхание. Я просто стоял и ничего не делал. Она могла упасть со стула и умереть, и это была бы моя вина. Конец.
Это маловероятный сценарий, но возможный. Я так ярко себе всё это представляю, что никак не могу избавиться от этого образа, поэтому скрещиваю руки на барной стойке, чтобы не видеть его, и прижимаю кончики пальцев к деревянной поверхности, повторяя про себя: хватит, хватит, хватит. Я произношу каждое слово с одинаковой громкостью. И с одинаковой периодичностью.
Последнее «хватит» я произношу слишком громко. Или слишком быстро. Я не знаю. Но я точно знаю, что со мной что-то не так. Рэйн тянется за очередной чипсиной, и прежде, чем я успеваю напомнить себе, что мысли это всего лишь мысли, и что я не могу позволить чему-то
