К тому времени, когда подошла Идн с женщинами, Тауг спросил:
— Разве все они не погибнут в огне?
— Вряд ли, — ответил я. — Бой перемещается в сторону от пожара, и надвигается буря. Судя по запаху ветра, снежная буря. Нам еще придется потрудиться.
И мы славно потрудились, но описание всех последующих событий заняло бы у меня больше времени, чем ушло на само сражение и на то, чтобы потом согнать всех мулов и вьючных лошадей. Мы провели ночь в большом доме, прежде принадлежавшем Бимиру; во всех очагах там ревел огонь, и люди теснились возле них. Тауг нашел меня в конюшне, где погонщики мулов под присмотром мастера Эгра развьючивали, кормили и поили своих подопечных.
— Я… я хотел поговорить с вами, сэр Эйбел. Можно?
— Можно. — Я отошел от Облака и посмотрел на Тауга, с трудом сдерживая ухмылку. — Можно, если ты готов поработать. Ты готов?
— Конечно! Все, что угодно!
— Но ты устал, и у тебя лицо разбито.
— У Свона разбито сильнее, но он не сидит сложа руки.
— Не считая нужным расседлать, напоить и накормить своего коня. Пока, во всяком случае.
— Он обслуживает лорда Била и леди Идн.
— Похвально. — Я провел скребницей по хребту Облака, от холки до хвоста, а потом вручил щетку Таугу. — Знаешь, что это за инструмент?
— Нет, сэр.
— Скребница. Такая щетка, которой чистят шкуру животного. Будь у меня оруженосец, он позаботился бы о моем коне — не потому, что мне самому лень, а потому, что он должен научиться. Когда он сам станет рыцарем, никто не станет заботиться о его коне.
— У вас есть оруженосец, сэр Эйбел. Свон. Он сказал мне.
Я потряс головой:
— Будь Свон моим оруженосцем, сейчас он находился бы здесь и чистил Облако.
— Он боится вас. Так мне кажется.
— Ему не меня следует бояться. Анс знает о нем?
— О зримом чудовище? Не знаю, сэр.
— Расскажи ему при случае. Сейчас я научу тебя ухаживать за конем. Ты готов?
Глядя на Облако, Тауг кивнул.
— Вы можете разговаривать между делом?
— Конечно. Ты боишься Облака?
— Немножко. Он такой огромный.
— Она. Размер не имеет значения. Норовистая лошадь ужасно опасна, даже если она маленькая. Кроткая может ненароком зашибить, поскольку она гораздо больше и гораздо сильнее тебя. Но это маловероятно. Человек, о котором ты мне рассказал, — который тебя ударил, — представляет для тебя гораздо большую опасность, чем я. Так и с лошадьми.
Тауг снова кивнул, не очень уверенно.
— В первую очередь надо снять седло и чепрак. Под седлом лошадь всегда устает. Если тебе доводилось брать в руки седло, ты знаешь почему. Чепрак всегда влажный от пота, поэтому его тоже снимаем. Если конь разгорячен или находится на холоде, его обязательно нужно накрыть чем-нибудь. Подойдет любое чистое, сухое и теплое покрывало. Думаю, в данном случае такой необходимости нет.
— Понимаю, — сказал Тауг.
— Хорошо. Лошадь не способна мыслить, как человек, но хорошая лошадь чувствует тебя лучше, чем ты ее. Ты должен тонко чувствовать своего коня, а для начала нужно научиться понимать, когда он испытывает жажду, голод, холод или одиночество, как бывает с тобой. Коли ты понимаешь своего коня, он понимает, что ты все понимаешь, по твоим действиям. А коли не понимаешь, он тоже понимает это.
— Сэр Эйбел, вы…
— Разница проявляется в мелочах, по большей части практически незаметных. Но исход любой битвы зависит от мелочей. Ты хотел задать вопрос?
— Вы погибли, сэр Эйбел. Вернее, мы так думали.
Я пожал плечами:
— Какое это имеет значение? Я здесь, дышу тем же пыльным воздухом, что и вы все. Думаешь, я призрак? Если хочешь, я проткну себе палец, чтобы ты увидел кровь.
Тауг помотал головой.
— Ну и хорошо. Я живой, Тауг, как ты. Сегодня за ужином две дюжины человек видели, как я ем. Вот тебе доказательство. Призраки не едят.
— Я этого не знал.
— Теперь знаешь. Тебя смущает моя кольчуга с золотыми кольцами? Она досталась мне вместе с Этерне. — Я дотронулся до меча, но не стал вытаскивать из ножен. — Перевязь с ножнами досталась мне вместе с ней. Я взял меч, кольчугу и все прочее. Что ты станешь делать, когда снимешь седло с чепраком и накроешь коня попоной в случае надобности?
— Сниму уздечку, — сказал Тауг. — Напою его и накормлю, коли сумею найти корм. Я так делал с вашим прежним конем, когда ездил на нем.
— А потом?
— Это все.
— Потом тебе нужно осмотреть ноги животного. Ну-ка подними заднюю правую ногу Облака и взгляни на копыто. Я подержу фонарь.
Тауг подчинился — с таким видом, словно держал в руках бомбу с зажженным фитилем.
— Не надо бояться. Она привыкла, что у нее осматривают ноги, и знает, что ты делаешь это для ее же блага. Не видишь там никаких камешков?
— Нет, сэр. Ничего, если я поинтересуюсь, откуда у вас Облако?
Вокруг нас беспокойно двигались и били копытами лошади и мулы; погонщики переговаривались, смеялись и сыпали проклятиями. Наконец я спросил:
— Подкова не стерта?
— Нет, сэр.
— Расшатавшиеся гвозди есть? Хоть один?
— Нет, сэр.
— Хорошо. Теперь проверь заднюю левую.
Тауг подчинился.
— Ты уже решил, что я не собираюсь отвечать на твой вопрос. На самом деле я просто соображал, как лучше ответить. Лошадь мне подарил Вальфатер, однако тебе это ничего не скажет. Ты когда-нибудь смотрел на пруд, в котором отражается Скай? Облака, солнце, птицы и тому подобное?
— Множество раз. С этой ногой тоже все в порядке, сэр. Только кто такой Вальфатер?
— Некоторые жители вашей деревни поклоняются Дизири. Твоя сестра говорила мне.
— Да, сэр. Вы заберете ее из Утгарда?
— Твою сестру? Конечно. Среди всего прочего я вернулся и для этой цели. Теперь осмотри правую переднюю.
Тауг поднял указанную ногу, уже не столь опасливо.
— Говоря об оверкинах, я имею в виду не Дизири и ее племя. Сколько оверкинов ты знаешь?
— Ну, Тунор… — Тауг слегка поколебался. — И Громовержец.
— Это один и тот же парень. Назови еще кого-нибудь.
Последовала долгая пауза.
— Мама упоминала имя Нертис.
Я рассмеялся:
— Вот тут ты меня поймал. Я о нем не слышал.
— Это «она».
— Давай еще.
— Больше я никого не знаю, сэр Эйбел. С этим копытом тоже все в порядке. Я проверю другое.
