двухэтажном автобусе?
Гонконгские автобусы почти такие же.
Сидя на верхнем ярусе одного из них – одного из многих культурных пережитков британской колониальной истории Гонконга – я видел полные в вечер пятницы извилистые улочки центра.
Гонконг был большим, он раскинулся на острове Гонконг, частях материка Коулуне, Новых Территориях, и включал в себя еще кучу маленьких островов. Коулун располагался по другую сторону гавани Виктория. Я жил на острове Гонконг, и сейчас автобус ехал через центр, экономическое и финансовое сердце города, находящееся у северной оконечности острова, у воды. Тут было полно небоскребов и шикарных многоквартирных башен, расположенных у туристических маршрутов, и все ассоциировали этот район с Гонконгом.
Когда мы переехали сюда, тоска по дому тут же сменилась интересом. Я влился в эту атмосферу Гонконга: в Азии все искрилось электричеством будущего. И что-то в этом заставляло меня чувствовать себя живым. И в таком огромном городе, как этот, было бесконечно много пространства для импровизации. Для переосмысления. Можно было делать все, что захочешь. Это оказалось полной противоположностью взросления в пригороде Южной Каролины, где, казалось, все шли одной дорогой. Где ночные развлечения ограничивались торговыми центрами и кинотеатрами. Где, несмотря на необъятные просторы вокруг, ты чувствовал себя в ловушке.
Автобусы мне нравились по многим причинам, а прямо сейчас это было отличное место для работы. Все еще под кайфом от того, как все получилось, я отправлял фото Тревору. Они вышли великолепными. Даже с тусклым освещением и из-за листьев можно было рассмотреть Тедди и Селесту вдвоем в гостиничном номере. С каким-то силуэтом случайного чувака, склонившегося над букетом. Я поиграл с фильтрами, чтобы сделать их лица резче, а свое – скрыть в тени. Это станет моей крупнейшей добычей.
Слова Селесты эхом отдавались в голове, пока я сортировал фото. «Ты можешь разрушить множество жизней». Несколько месяцев назад этот комментарий обеспокоил бы меня. Проник бы глубоко и заставил бы мучиться угрызениями совести. Но пройдя через десятки встреч со знаменитостями, увидев, как они заводят романы, как обращаются с обслугой, словно с мусором, как устраивают истерики и кричат на собственных детей – я стал бесчувственным. Теперь это было работой. Вот так. Ничего личного, но такова цена славы, Селеста.
Я тут же получил ответ от Тревора: «Хорошая работа. Еще одна сенсация, и я возьму тебя на полный рабочий день».
Полный рабочий день? Я выпрямился на пестро обитом сиденье. Я знал, что в последнее время Тревору нравилась моя работа, но это было что-то новенькое. Новая возможность. Появится альтернатива колледжу. И даже если мои родители узнают… ну, теперь я смогу сам заработать на жизнь. Мне не придется жить с их разочарованием в моих жизненных выборах. С их надеждой на то, что я стану изучать бизнес, инженерию или нечто подобное. То, что мои родители предпочли стабильность тому, что их действительно интересовало, не означает, что я должен поступить так же.
Автобус внезапно остановился, и когда я выглянул в окно, то понял, что проехал полный круг – я снова был у отеля. Я проверил свой телефон. Еще не было и одиннадцати. У меня оставалось время встретиться с другом и чего-нибудь выпить. В Гонконге можно было пить с восемнадцати, что свело меня с ума, когда мы сюда переехали.
Я написал своему соседу по комнате, Чарли Ю.
«Есть время выйти выпить?»
Он ответил через минуту.
«УРА. Через пару часов смогу сделать большой перерыв.☺».
Когда его дядя вышел на пенсию, Чарли унаследовал его таксомоторный бизнес и его классическую красную Тойоту. Это был Гонконг, и Чарли работал по ночам. Часто он брал длинные перерывы, чтобы выпить со мной пива.
«Круто… У меня ОГРОМНЫЙ куш для Тревора. ВЫПИВКА ЗА МОЙ СЧЕТ».
Чарли: «СТРЯСИ С НЕГО БАБЛА».
Я покачал головой и улыбнулся. Мы с Чарли постоянно беззастенчиво охотились за наличкой. Нашу квартиру заполняли жалобы на работу и нехватку денег, пока мы играли в видеоигры и ели рамен. Это было главным, что нас объединяло.
Я отправил ответ: «Всегда. $ Я выберу место и напишу тебе».
«Место с шикарными девчонками. А не так как в том дайв-баре со странными братками, словно это были рыбаки на пенсии ☺».
Ну, спасибо, бар был очень крут. Но Чарли был помешан на девушках. Его можно было бы назвать озабоченным, вот только, пускаясь в безудержный флирт, он обретал страстное очарование. К тому же он выглядел как скверный мальчишка, готовый посадить тебя на свой скутер, чтобы увезти от строгих родителей.
Я набирал ответ, когда в меня кто-то врезался. Это была девушка, шедшая, пошатываясь, по проходу. Ладно, алкашка. Я вернулся к сообщению, когда услышал позади громкий стон, и затем: «Baegopa jughaeso!». «Умираю, есть хочется!» по-корейски.
Оглянувшись, я увидел пьяную на сиденье с головой, прислоненной к окну.
Почему она казалась такой знакомой?
Я всмотрелся в зеленую кепку, длинные волосы, лицо в тени. О, это девушка из лифта отеля. Когда я опустил взгляд не ее ноги, тапочки подтвердили мою догадку.
Девушка из лифта, не желавшая общаться со мной настолько, что практически слилась со стеной.
Так что, несмотря на любопытство, я отвернулся. Не хотел быть навязчивым, когда эта девушка-сноб из пентхауса очевидно желала остаться в одиночестве.
Но она продолжала бормотать. На смеси английского и корейского. Она была американкой?
Другие пассажиры автобуса начали поглядывать на нее, но никто ничего не сделал.
Я смотрел прямо перед собой. Не влезай в это, Джек. Ей не нужна твоя помощь.
Один за другим люди выходили, а девушка оставалась. Когда я наконец обернулся взглянуть на нее еще раз, она ушла в отрубон, рот был слегка приоткрыт.
Поскольку я не мог толком рассмотреть ее лицо, было неясно, сколько ей лет, но она выглядела на мой возраст или младше.
И она была американкой корейского происхождения. Может быть. Это было иррационально, но я чувствовал своего рода обязательство присматривать за соотечественниками в Гонконге. Это было совсем не то, что я планировал на сегодняшний вечер. Я почти слышал, как с плеча меня подбадривает миниатюрный дьявол Чарли. «Она мииииленькая», – сказал он пискляво.
Я встал и пошел к ней, резкие движения автобуса раскачивали меня.
– Эм… привет.
Она не шелохнулась. Козырек кепки скрывал лицо.
– Прошу
