онемевшие ноги отказались ему служить. Мари кинулась растирать их, согревая.
– Я же говорил, вместе мы с тобой сможем все, – Лин погладил её по плечу. Она ответила ему смущённой и нежной улыбкой.
***
Они сидели на берегу озера. В темноте его не было видно, но слышно, как оно тихонько плещется совсем рядом. Костёр уже догорал. Мари доверчиво положила голову на плечо Лину, и от этого ему было хорошо и спокойно. Ночь стояла безлунная, но звёздная, и если отвести глаза от костра, чтобы они привыкли к темноте, можно было увидеть мириады созвездий. Прямо над озером протянулся млечный путь. Далеко на востоке небо начало светлеть. И среди звенящей тишины Лин неожиданно запел, сначала тихо, потом все громче.
Мари даже представить не могла, что у него такой дивный, чарующе низкий, грудной голос. Песня была грустная и красивая. Девушка понимала не все слова, некоторые были из северного наречия, но разобрала, что в ней говорится про лебедя, который ищет свою подругу. Он допел, и над озером вновь повисла тишина. Мари восторженно выдохнула:
– Как здорово, Лин!
– Это наша, северная песня, – таинственно сказал он, и, помолчав, добавил. – Когда парень поёт её девушке, это значит, что он выбрал её в жёны.
Глава 9
Несмотря на приближение осени, день был нестерпимо жаркий. Привал устроили на берегу.
– Можно я искупаюсь? – Мари умоляюще посмотрела на Лина. – Иначе я сейчас расплавлюсь.
– Можно. Да и я, пожалуй, тоже.
Лин недолго думая скинул рубаху и бросился в озеро. Вода приятно освежала.
– Иди сюда, – позвал он Мари.
– Нет, я потом, – она села на берег и старалась не смотреть на Лина. Стесняется, понял он, и с сожалением вышел из прохладной воды.
– Ты уйди туда, – Мари показала рукой за кусты. – Постереги меня и не подглядывай!
Лин фыркнул и ушёл, куда она сказала.
– Чего я там не видел, – пробурчал он себе под нос. Он, конечно, подсмотрел, как она сняла одежду, осторожно потрогала ногой воду, решительно вошла в неё и поплыла. Дальше стало неинтересно. Стеречь её, вроде бы, тоже было не от кого. Ближайшие дома виднелись далеко на горизонте. После купания его разморило и клонило в сон. Лин лёг на траву и задремал.
Проснулся он от громкого крика Мари. Лин вскочил и увидел, что её, полуодетую, держат за плечи два дюжих мужика. Третий изучающе смотрел на неё.
– Откуда такая пташка к нам залетела? – поинтересовался он.
– Отпустите меня! – продолжала кричать Мари.
Лин рванулся напрямую через кусты. От неожиданности стоявший к нему спиной разбойник не успел ничего предпринять, и Лин, схватив его за горло, приставил нож:
– Тронете её – убью!
Растерявшись, двое других выпустили Мари, и Лин успел крикнуть ей:
– Беги!
В следующий миг разбойник стряхнул Лина с себя, и ударом пудового кулака отшвырнул на несколько шагов. Мари, вместо того, чтобы исчезнуть, кинулась к Лину. Он со стоном пытался подняться.
Старший разбойник, беззубый громила, подошёл к ним.
– Птичка-то, значит, не одна прилетела. Отойди-ка, девочка, мы поучим твоего кавалера вежливости.
Он поднял Лина в воздух, как пушинку, и, приложив ему кулаком, перекинул второму, второй добавил, а третий просто перебросил его через колено. Всё произошло в считанные секунды, и Лин уже лежал с разбитым в кровь лицом. Мари с диким воплем бросилась к нему.
– Вот и поговорили! – расхохотался один из мужиков.
Пока Мари вытирала кровь с лица Лина, беззубый прошелся вокруг кустов и вернулся со скрипкой.
– А что это у нас? – ехидно поинтересовался он. – Никак птичка-то певчая, да ещё и с золотыми пёрышками.
Остальные с интересом смотрели, как тот достает инструмент из футляра. Лин дёрнулся, но Мари не дала ему встать. Беззубый оглядел скрипку.
– Забирайте их, – сказал он двум другим. – Нам за них много дадут.
***
На постоялом дворе было шумно, грязно и многолюдно. С хохотом и гиканьем разбойники подтолкнули Лина прямо к очагу.
– Смотрите, кого мы вам привели! Настоящий музыкант! Сейчас он нам сыграет, – гоготали они. Старший грубо швырнул скрипку юноше и приказал:
– Играй!
Лин взял в руки инструмент, отчётливо понимая, что подписывает себе смертный приговор. Он бросил быстрый взгляд на Мари. Она могла бы успеть убежать, пока он играет. Но Мари никуда бежать не собиралась и смотрела на разбойников гневно и дерзко.
– Храбрая моя девочка! – с горькой нежностью подумал Лин. Он привычно проверил, верно ли настроены струны, взял смычок и заиграл.
В таверне тут же воцарилась тишина. Из самых тёмных углов поползли тени, собираясь на звук музыки, как мотыльки к огню. Мари села на пол у ног Лина и заворожённо смотрела на него. Во время игры он становился совершенно другим. Его несимпатичное лицо с резкими чертами разглаживалось, становилось одухотворённым. Длинные кудри струились по плечам и в отсветах пламени напоминали жидкое золото. Скрипка говорила человеческим голосом, плакала и жаловалась, надрывала сердце.
Девушка окинула взглядом окруживших музыканта людей. Их лица внезапно просветлели, на некоторых виднелись слёзы. Дремавший за столом пьяница вдруг обхватил голову руками и зарыдал:
– Ох, мамка моя…
На него шикнули и оттолкнули в угол, где он продолжал тихо всхлипывать. А Лин всё играл. Его лицо было сосредоточенным, суровым, прекрасным. Хозяйка таверны, необъятных размеров тётка, роняла слёзы прямо на грязный прилавок. Слепой старик, сидевший у двери, тоже беззвучно плакал. Казалось, даже пламя свечей трепещет в такт музыке.
Лин метнул острый взгляд на слушателей, и в его глазах зажглись озорные искорки. С лукавой улыбкой он закончил мелодию протяжной рвущей душу нотой, и вдруг перешёл на веселую плясовую. Минуты две спустя вся таверна, только что плакавшая, плясала. Не смогли усидеть на месте даже самые хмельные и мрачные, ноги сами пускались в пляс. Лин все ускорял темп, а когда от топота начали подпрыгивать кружки на столах, внезапно оборвал музыку. Все с хохотом повалились на лавки.
– Да, играешь ты лучше самого чёрта, – заключил беззубый бандит, и обратился к соратникам:
– Ну что, угостим музыканта?
Лина усадили за стол, поставили перед ним кружку пива, лепёшки, и оставили в покое. Он залпом выпил кружку, оторвал кусок лепёшки и замер. На улице раздался шум, который заставил его забыть
