либо в столовой, либо где-то во дворе. Куратор станций вначале категорически не хотел воспринимать ужасную информацию, совершенно не понимая, о чём идёт речь. Андрей кричал в микрофон, сбивался, повторял, пока, наконец, начальник не понял и не выдохнул:
– Ох!
Но тут же, взяв ситуацию в свои руки, выкрикнул сквозь помехи:
– Немедленно выезжаю! Ищи Раевского. Ничего не трогайте. Собаки тоже, говоришь, нет нигде?
Андрей подтвердил.
– Осмотри всю территорию: сараи, водокачку, радиорелейную установку. К вечеру, если вездеход не застрянет, будем у вас…
Приемник умолк. Он выскочил на морозный воздух. Свистнул собаке. Позвал. Тишина. Прокричал два раза имя начальника. Огляделся. Никто не отвечал. Никого. По пути бросил взгляд на водокачку, и только тут заметил свежую сажу от копоти, будто цистерна некоторое время находилась в эпицентре крупного пожара. Было похоже на небольшой взрыв и частичное воспламенение, которое затем погасло. Ладно – это позже. Сейчас не горит – не горит. Прежде всего, Раевский. Где он?
Ворвавшись в столовую, он лихорадочно обвёл её взглядом. Всё на месте, ничего не тронуто, даже кастрюли вымыты: Лиза, вероятно, убралась здесь сразу, как они, позавтракав, отбыли каждый на свой участок поисков.
И снова никого.
Не задерживаясь, он побежал к радиорелейной установке, совершенно забыв о стойле с оленями, но сейчас не это было главным. Если и мог ещё где-нибудь находиться начальник станции – так только там. И рванув дверь на себя, он тотчас застыл как вкопанный, не в силах сделать следующий шаг. Гораздо рациональнее было броситься вниз и оказать первую помощь, но Андрей в этот миг потерял всякое самообладание.
…Его начальник, Сергей Борисович Раевский, лежал на полу без сознания и… сжимал в руке большой гаечный ключ.
Где-то вдалеке прокричала полярная сова и всё стихло.
№ 10.
Павел Семёнович принял вызов по рации и, наскоро переговорив с Андреем, тотчас вызвал к себе в вагончик главного инженера трёх метеостанций полуострова. Тут же, у стола, заваленного документами и схемами раскопок, находился и научный сотрудник проекта – молодой кандидат наук Илья Фёдорович. Он-то как раз и был кстати. Илья Фёдорович был специалистом по местному фольклору и древним шаманским поверьям и, обнаружив недавно некие следы вокруг гигантского «пузыря», он сразу привязал эти маленькие отпечатки к забытой легенде о таинственном народе, по преданиям, обитавшем когда-то в тундрах Западной Сибири. Жители Крайнего Севера называли их ненецким словом сиртя, приписывая этим загадочным обитателям подземелий немало странных свойств. При первом осмотре территории следы были не видны, но когда бульдозеры сняли верхний слой вечной мерзлоты, на глубине трёх метров сразу обнаружились эти древние отпечатки, как минимум двух-трёх вековой давности. Согласно легендам, до того, как по непонятным причинам уйти под землю, сиртя жили на поверхности, всячески избегая встреч с людьми: странные невысокие обитатели выходили на поверхность тундры только по ночам или в глубокий снежный туман. Они носили красивую одежду с металлическими и золотыми подвесками, поддерживали зыбкую связь с самоедами (или самодийцами) – ненцами, сравнительно недавно заселившими побережье Карского моря, но с цивилизованными людьми в контакт не вступали. Эти антропоморфные существа, похожие на людей присутствовали во всех мифологиях местного фольклора, и научный сотрудник как раз сидел над энциклопедией, создавая тщательную классификацию, когда Павел Семёнович рассказал ему о происшествии на базе. Оба, тут же, наспех собравшись, покинули вагончик, энергично отдав кое-какие указания бригадирам раскопок, и стремительно направились к вездеходу, где их уже поджидал главный инженер с водителем Прохором. Работа в карьере кипела. Звук работающих бульдозеров, экскаваторов и самосвалов разносился далеко в тундре; несколько десятков рабочих, в числе которых были и сотрудники команды «Космопоиск» Вадима Черноброва, вели наблюдение за огромным сфероидным объектом, который по-прежнему возвышался своей над тундрой. «Пузырь» покоился над землёй на расстоянии нескольких метров, и по-прежнему не подавал никаких признаков жизни, окутав себя неким полем, сквозь которое невозможно было пробраться. Уже несколько дней сотрудники различных научных кругов пытались взять на пробу хотя бы мелкий образец поверхности загадочного шара, но все попытки были бесполезны: он попросту никого к себе не подпускал.
Шар «молчал».
Это была иноземная аномалия.
Космический сферолит извне.
Из космоса.
Пока вездеход выезжал на проезжую колею среди насыпей, Павел Семёнович ещё раз взялся за рацию. Уже дважды он вызывал Раевского, но тот отчего-то молчал, поэтому сейчас он вызвал Витю-Василька.
– Ты знаешь, что случилось на станции? – перекрикивал он помехи. – Антонина с тобой?
– Да! Мы уже подлетаем к взлётной площадке. Там пересядем на снегоход, и… (помехи заглушали голос).
– Хорошо. Как только заедете во двор станции, сразу набери меня и обрисуй обстановку.
– Понял! Я связывался с Сергеем Борисовичем, он не отвечает.
– Мне тоже, - хмуро подтвердил куратор станций. – Будьте с Тоней готовы ко всяким неожиданностям. Неизвестно, что там вообще произошло. Елизавета мертва, вот всё, что мне известно.
Наказав им быть осторожнее, он отключил трансивер, выругался и бросил последний взгляд на гигантский шар, возвышающийся над тундрой.
Уже миновав границу огороженной зоны, под грохот вездехода, куратор станций поделился, наконец, информацией со своими помощниками. Илья Фёдорович частично знал о происшедшем, так что рассказ Павла Семёновича был адресован в основном водителю Прохору и главному инженеру Степану Сергеевичу.
Колоссальный круглый монолит остался за кормой их вездехода.
…Больше они его не увидят.
№ 11.
Как только вертолёт «Ми-8» коснулся взлётной площадки, Василёк выпрыгнул из кабины и, подхватив Тоню, спешно направился к техническому навесу, под которым, укрытые брезентом стояли снегоходы. Уже через несколько минут они мчались по тундре, оставив пилота в комнате отдыха дожидаться с остальными лётчиками новых указаний от Павла Семёновича.
А в это время, в помещении радиорелейной установки происходило следующее…
Придя в себя благодаря заботам Андрея, профессор Раевский, морщась от боли в затылке, кое-как рассказал своему коллеге о том, что произошло после того, как он слез с «бурана» и вошёл в жилой блок станции. Но прежде чем поведать ему страшную весть, он, кашляя и натужно вдыхая воздух, озабоченно спросил, оглядываясь кругом:
– Где Коржин?
– Кто? – не понял Андрей, удивлённо вскинув брови. Он держал голову начальника у себя на коленях и влажной тряпкой вытирал кровь, проступившую на затылке.
Сергей Борисович отпил глоток из фляги, всё ещё сжимая ключ в руке.
– Егерь где?
– Там, где и был, – удивился геолог. –
