я, чтобы завязать приятную болтовню.
Она не поднимала глаз от маленького конуса, завернутого в коричневый папье-маше. Кончик ее языка высунулся из-за края рта.
— Я делаю диораму для научного проекта Лирик. Она хочет действующий вулкан.
— Кто такая Лирик?
— Ребенок твоей любовницы, придурок. — Она опустилась на корточки, чтобы взять еще красной краски.
— Ребенок? — Я оттолкнулся от двери и вошел в комнату. — Разве не она должна этим заниматься?
Судя по смертельному взгляду, которым окинула меня Дафна, я понял, что семья Битти мало что делает сама. Учитывая, что у нее было шесть помощниц, я бы удивился, если бы Гретхен сама подтирала свою задницу. Мэри Поппинс должна быть благодарна Гретхен за то, что та не может физически перенести на нее свои месячные спазмы.
Я опустился на стул в ее кабинете. На столе у нее лежали блок-схемы с блокнотами, разложенными по пастельным цветам, почерк был безумно аккуратным, а на доске вдохновения были приколоты особняки в Хэмптоне и сумки Birkin. Гретхен не шутила. Она была социальным альпинистом. Я всю жизнь рос среди обеспеченных женщин, и единственными, кто сходил с ума по дорогостоящему дизайнерскому барахлу, были только недавно разбогатевшие.
— Я пришел сюда, чтобы продолжить наши переговоры. — Я открыл крышку пластикового контейнера на ее столе, чтобы посмотреть, что внутри. Ягоды. Подумал. Похоже, она была из тех женщин, которые считали углеводы смертным грехом.
— Наполни эту пустую бутылку пищевой содой и красным пищевым красителем. — Она указала подбородком вправо от меня, где стояла картонная коробка с ингредиентами. — Не добавляй уксус. Она должна будет принести его в школу отдельно.
Я взял пустую бутылку из-под воды и принялся за работу.
— Ну что. Уже рассказала кому-нибудь, что застала Гретхен Битти, трахающуюся с панком? — спросил я в разговоре.
Дафна все еще рисовала окровавленный табурет, который она называла вулканом.
— Во-первых, я считаю, что ты слишком стар, чтобы называться панком. Неудачник, наверное, больше подходит по возрасту.
Вот почему тебе приходится шантажировать людей браком, милая.
— Отвечая на твой вопрос, скажу, что в настоящее время я подыскиваю место для интервью. — Она расплылась в улыбке, способной заморозить солнце и соседние планеты.
— И как тебе это удается? — Я приподнял бровь.
Она посмотрела на коробку из-под обуви, в которой стояла, а затем на меня.
— Ну, у меня хорошие новости. — Я использовал воронку на ее столе, чтобы пересыпать пищевую соду в бутылку.
— О? — Она подняла с пола мокрое полотенце и вытерла руки. — В прошлый раз, когда ты приходил, единственное, что произошло хорошего, — это то, что я едва избежала удушения своей начальницей. Не благодаря тебе, конечно.
— Черт, Поппинс, это был сексуальный намек? — Я рассмеялся.
— Вряд ли. — Она нахмурилась, а потом покраснела. — Это также не было сексуальным намеком, так что веди себя прилично.
Боже мой, ее рот был более забавным, чем у ее босса. И она даже не обхватывала мой член.
— Вообще-то, я должен признаться. Я не кончил. — Я приложил руку к сердцу. — Ты испортила мне настроение.
— Корзина с соболезнованиями уже в пути. — Она развязала фартук на талии. Под ним оказалось плиссированное платье длиной до щиколоток, делавшее ее похожей на строгую гувернантку, которая была в нескольких минутах от того, чтобы отлупить сироту за то, что он попросил еще каши. Заниматься сексом с этой женщиной было, наверное, так же волнительно, как заполнять годовую налоговую декларацию.
— Вода готова. — Я закрутил крышку бутылки с пищевой содой и положил ее в коробку. — Слушай, я готов пересмотреть всю эту историю с женитьбой.
Она вышла из диорамы и понесла ее к открытому окну, каждое ее движение было направлено на то, чтобы сдержать удивление и радость.
— Почему?
— Не беспокойся о причинах.
— В чем дело? У тебя неприятности? Ты сделал что-то незаконное? — Она облокотилась на шкаф с документами, ее тон был размеренным и четким.
— Ты имеешь в виду в целом или в последнее время, так, чтобы тебя можно было уличить?
Она нахмурилась.
— Все три.
— Я не сделал ничего такого, что могло бы доставить нам неприятности.
Во всяком случае, не в последнее время.
— Ты же знаешь, что я не могу тебе заплатить. — Ее глаза еще больше потемнели. Они были самыми близкими к фиолетовым, которые я видел у человека, и я поборол желание подтащить ее к окну, к естественному солнечному свету, и сфотографировать их, чтобы посмотреть, как они будут выглядеть в моем объективе.
— Мне не нужны твои деньги.
Она изогнула бровь, медленно оглядывая меня. Дафна была неистощима на деньги, и это сильно ее отталкивало. По крайней мере, не было никакого риска, что мы действительно поладим.
— Позволь с тобой не согласиться.
— Слушай, Поппинс, ты хочешь жениться или нет?
— Нет, — решительно ответила она, а затем, немного подумав, закатила глаза. — Но боюсь, что придется. Сначала я хочу, чтобы ты рассказал мне, что заставило тебя передумать.
Она не собиралась оставлять это без внимания, а у меня не было настроения танцевать этот танец в течение следующих нескольких часов. К тому же мне нужно было выбраться из ее кабинета. Тут пахло, как в свечном магазине.
— Если хочешь знать, мне нужна невеста как предлог, чтобы задержать меня в Нью-Йорке на некоторое время. По работе.
— О, у тебя есть работа. Чудесно. — Она выглядела удивленной. — Чем ты занимаешься?
— Я фотограф для журнала Discovery.
Она приподняла одну бровь. Очевидно, она ожидала услышать ответ о торговле маленькими детьми и смертельными наркотиками через границу.
— И как тебе поможет жена?
— Мой босс не сможет навязать мне восьмимесячное пребывание в глубине Аляски. Видимо, это задание подходит для одинокого человека без обязанностей. А мне нужна ответственность. Какой-то багаж. Вот тут-то ты и подходишь.
Она смотрела на меня с энтузиазмом заключенного, приговоренного к смертной казни.
— Я всегда хотела быть чьим-то бременем.
— Если тебе станет легче, я уверен, что ты и так им являешься.
Покачав головой, она застонала.
— И как ты себе это представляешь?
Ее враждебность меня мало-помалу заводила. Я никогда не встречал человека, настолько невосприимчивого к моим чарам, к моей внешности; эту женщину, честно говоря, интересовала только высокая мода и мужчины с глубокими кошельками. Если бы она только знала, что стоит перед мужчиной, который стоит больше, чем весь этот квартал и его продавцы вместе взятые.
— Установим ожидания и некоторые основные правила. — Я широко раскинул руки.
— Правила. — Она нахмурилась и постучала себя по подбородку. — Мне нравятся правила.
— Шокирует.
— Ты довольно груб, знаешь ли.
— Ты назвала меня неудачником, — напомнил я ей.
— Как еще можно
