следующий день спасать свои жизни в битвах. «Говорят, что история всё время повторяется, — думал он, раскидывая пыль ногами. — Интересно, какой же из забытых периодов людского существования идёт сейчас? И остались ли люди такими, какими были после него? Вот бы знать ответ». Впрочем, это было неважно — заоблачные темы меркли перед земными потребностями, и, как и говорил Хэнк, на окраине города, которая была достигнута через сорок минут, красовалось единственное напоминание о цивилизации: с ветряком на крыше, что, видимо, питал большую неоновую вывеску оранжево-фиолетового цвета, решётками на окнах и старыми деревянными дверьми с колокольчиком, у края города стоял бар «Бранденбург».
Выдохнув, Хантер отворил дверь, и по всему помещению раздался тихий звон, ласкающий слух. Наёмнику открылся вид типичного центральноамериканского бара, чьи изображения он видел как на картинках, так и вживую: старый деревянный пол, поскрипывающий, скорее, по привычке, нежели от ходьбы простого человека; барная стойка из покрытого лаком тёмного дерева, которая сохранила свой былой вид и казалось, что если крикнуть шаблонную фразу вроде: «Повтори», — то к тебе тут же по лакированному дереву приедет стакан с выпивкой; проржавевшие высокие стулья с деревянными сидениями, обитыми коричневой кожей, разделяли то место с небольшими круглыми столиками, накрытыми невесть чем, а у окон стоял ряд высоких скамеек со спинками, которые были развернуты попарно друг к другу. И всё это нагромождение, на удивление, целой мебели, дополняли сотни, если не тысячи, пустых бутылок. Тёмно-зеленые, тёмно-синие, тёмно-коричневые, с давно выцветшими этикетками или вовсе без них, эти шедевры стеклотары буквально заполонили бар и были в нём законными владельцами.
— Хэнк? — окликнул товарища наёмник. — Ты здесь?
Из-за стойки послышались звон бутылок и невнятное шевеление. Сквозь заплетающийся язык и пьяные мямли Хэнк из Детройта пытался ответить Уильяму из Джонсборо на его вопрос, попутно стараясь подняться на ноги. Но, к сожалению, ни того, ни другого у него не получалось.
— Вэ… Уие… Ви… А, сука… Здесь я! — спустя некоторое время прорычал мужчина.
Хантер медленно зашагал в сторону своей цели, попутно откидывая ногами уже пустую тару, чтобы за стойкой вновь увидеть пьяное лицо товарища. Даже тогда, когда смерть проскочила от Хэнка из Детройта на расстоянии вытянутой руки, он был пьян; и после того, как был спасен, тоже был пьян; и в тот момент, когда его жизни ничего не угрожало, кроме него самого, он был пьян. Уилл с презрением глядел на этот остаток человеческого достоинства, как и на бутылку в общем. Иногда, впрочем, выпивка была ему полезна, но только в умеренных количествах и разумных дозах. В конце концов, он решил для себя, что с пьяным и обиженным другом разговор не получится.
— До чего же скатился Хэнк Роуман, — прошептал хриплым голосом Уильям, смотря сверху вниз, — пьёт в одиночку непонятно где и за что. Прошёл ведь всего час, а ты уже похож на дерьмо по состоянию. Утром следует тебя искать в ближайшей помойке? Или сразу вниз по течению идти?
— Иди н-н-на хер, — еле ответил ему Хэнк.
— Вот это достойный ответ, — то ли усмехнулся, то ли оскалился наёмник. — Сказала бы такое Джанет у алтаря, мир был бы чуточку лучше. Только ты это… громче говори, Хэнк, громче — я же старее всё-таки, хотя по тебе и не скажешь.
— Да вали ты на хер отсюда!
С заплетающимися ногами Хэнк из Детройта налетел на Уилла и ровно через долю секунды, в тот самый момент, когда его кулак был отведен в сторону трезвой рукой, уже нёсся на входную дверь. С хрустом костей алкоголик вылетел на улицу. Под звон колокольчика за ним спокойным шагом вышел Хантер, держа руки в карманах плаща. Сквозь стоны упавший ранее соперник встал на ноги. Смотря на свою жертву звериными от ярости глазами, он сжал кулаки и начал драку. Наёмник же, даже не доставая рук, корпусом уворачивался от ударов и уходил в разные стороны от сильных замахов. Правило хорошего боя состояло в том, чтобы не следовать ритму противника; бой вовсе не являлся тем танцем, каким его часто описывали и показывали различные деятели культуры, а совсем наоборот, чем менее ритмично, чем более неожиданно и неясно для соперника действовал человек, тем больше у него было шансов на победу. Но не в тот раз. В тот раз у охотника была цель лишь истощить своего соперника, а когда ему всё это надоело, то он, вновь оказавшись за спиной у своего нетрезвого друга, пнул его что есть силы ногой, заставив упасть на землю.
— Гра-а-а-а! Хватит! — прокричал Хэнк и выхватил из кармана пистолет. — Всё!
Хантер замер на месте, оценивая положение: ему до своего потенциального убийцы было метра три, плюс вытянутая трясущаяся рука, которая держит его на мушке.
— Что, убить меня собираешься? — с презрением спросил он.
— Я-то думал, ты нормальный мужик, а ты… — потрясывая пистолетом, подхватил Роуман. — Ты же не козёл! Там, на этом грёбаном шоссе, ты спас меня! Даже не задумываясь о последствиях! Ты просто возник из ниоткуда и, пока я про… проверял очередное авто, откинул ту тварь, что неслась на меня, вниз! Ни за что!
— Если бы, — Хан сделал вид, что разминает шею, и шагнул немного вперёд. — Я ведь тебе много раз рассказывал о своих причинах, но если бы ты хоть что-то запоминал… В тот день, в тот месяц мне очень не везло, и я, будучи ещё пилигримом, страдал от голода и жажды в гордом одиночестве. А потом увидел мужчину… — делая очень мелкие шаги, словно раскачиваясь из стороны в сторону, продолжил он, — стоящего на шоссе, что находилось в шести метрах над землёй, увидел, как к нему медленно, но уверенно плетётся бутон… И знаешь, что я подумал? — До пушки оставалось полтора метра.
— Ч-ч… что?!
— Я подумал, что это меня не касается. Что ему просто следует умереть, как и многим в этом мире, и… — он искренне засмеялся. — И лишь голод мне подсказал, что если его собьёт бутон, то он, как и все его припасы, просто пропадёт зря, а я не смогу поиметь с него выгоды.
— Не говори так! — дрожащим голосом, почти плача, просил друг наёмника.
— О да, — подойдя прямо под ствол и увидев поднятый предохранитель, сказал Хан. — Я всего лишь
