них силу. Силу, излучаемую его прикосновением.
— Не напрягайся. Расслабься как можно лучше.
Он помогает мне полностью принять вертикальное положение в кресле, и я позволяю своей прежней наглой решимости вернуться. Только теперь, после расслабляющего мытья волос, мое тело чувствует себя истощенным, пронизанным дискомфортом.
Я делаю все возможное, чтобы заглушить боль. Положив одну руку на середину моей спины, а другую — на место соединения шеи и верхней части спины, прикосновения мужчины успокаивают и меня, и мои нервы.
Доктор Кинг дает мне время собраться, прежде чем помочь встать на ноги.
— Я знаю, что это трудно. Но твое тело по своей природе разумно. Пока ты даешь ему то, что ему нужно, оно будет исцеляться.
Миллисекундная вспышка чего-то в его глазах дает мне понять, что он знает об этом не понаслышке.
Решимость возвращается, и я отчаянно хватаюсь за нее. И, стиснув зубы, сосредоточиваюсь на том, чтобы твердо поставить босые ноги на деревянный пол террасы.
— Я могу это сделать. — Я говорю это больше для себя, чем для того, чтобы уверить его.
— Я знаю, что ты можешь, — звучит его мягкий, но грубоватый ответ. Не знаю почему, но его уверенность подкрепляет мою уверенность.
С его поддержкой я поднимаюсь на ноги, постепенно выпрямляя тело, хотя и не в силах скрыть резкие вздрагивания, когда мои раны протестуют против моих движений.
Доктор Кинг внимательно осматривает меня.
— Есть головокружение? Тошнота?
— Нет.
Проходит мгновение, прежде чем он, наконец, кивает.
— Хорошо. Тогда давай не будем торопиться.
Осторожно ведя меня за собой, мы возвращаемся в дом и медленными шагами идем по коридору в комнату. Пот выступает у меня на лбу, когда я преодолеваю усталость и дискомфорт. «Еще несколько шагов. Еще несколько шагов».
По какой-то причине мне приходится доказывать доктору Кингу, что я сильная. Что я не слабачка и не сдамся, даже столкнувшись с такими экстремальными обстоятельствами.
Когда он помогает мне опуститься на мягкую поверхность каталки, я сжимаю губы, чтобы подавить облегченный стон.
— Позволь мне все подготовить, чтобы привести тебя в порядок и сменить повязки, — безмолвно просит меня взглядом доктор Кинг.
— Хорошо. — Это все, что я могу сейчас сказать, но, видимо, это его удовлетворяет. Как только он исчезает из виду, я испускаю долгий, медленный вздох облегчения.
Когда мужчина возвращается мгновение спустя, я чуть не хихикаю вслух.
— Ты собираешься мыть меня с помощью судна?
Без малейшего выражения он ставит его на столик на колесиках вместе с полотенцем и мочалкой.
— По крайней мере, оно чистое.
Смех вырывается наружу, и при его звуке доктор Кинг резко бросает взгляд на меня. Мышцы на его челюсти сильно напрягаются, когда он рассматривает мой больничный халат.
— Давай приведем тебя в порядок и наложим свежие повязки.
— Спасибо. — Надеюсь, что он слышит благодарность в моем голосе, потому что она искренняя. Я благодарна за все, что тот сделал и продолжает делать для меня.
Мужчина переводит взгляд на мои глаза, а затем возвращает к свободному больничному халату, который на мне, безмолвно спрашивая разрешения. Используя свою здоровую руку, я тянусь, собираясь стянуть материал с плеча вниз, чтобы открыть повязку, но боль в ребрах останавливает меня.
— Позволь мне. — На его ворчливые слова я сталкиваюсь с его взглядом.
Я медленно опускаю руку и отвожу взгляд за его плечо, сосредоточившись на картине с изображением тукана. Это не должно так нервировать, но это так. Доктор Кинг лечит меня и ухаживает за моим израненным телом уже несколько дней и не проявляет ничего, кроме высочайшего профессионализма. Но он все равно остается мужчиной. Мужчиной, которому предстоит еще раз увидеть мое обнаженное тело.
Доктор Кинг осторожно тянется к задней части халата, расстегивая его на каждом сегменте. Затем, спустив халат, аккуратно снимает его сначала с моего раненого плеча, затем с другого. Ткань спадает, обнажая мои груди, и вершинки сосков напрягаются от воздействия вентилятора на потолке. Не то чтобы он замечает это. Как врач, уверена, тот уже все это видел, но в таком положении я чувствую себя слишком уязвимой.
Оттягивая ткань и позволяя ей собраться у меня на коленях, мужчина бормочет:
— Я принесу тебе свежий, когда мы закончим.
С предельной осторожностью он опускает мочалку в судно с мыльной водой и выжимает ее. Затем нежно протирает ей мое тело, и я изо всех сил стараюсь подавить инстинктивную реакцию своего тела. После многодневного лежания здесь теплая мыльная мочалка кажется совершенно декадентской.
С каждым осторожным движением мочалки я расслабляюсь все сильнее. Но когда он проводит по моим грудям, я стискиваю зубы, когда мои соски напрягаются, словно жаждут его прикосновений.
«Что со мной не так?» Я не могу ответить на этот вопрос, потому что даже не знаю, кто я. И никак не могу понять, подходит ли мне этот мужчина и есть ли у меня вообще тип.
Разочарование бурлит во мне, как собственный разрушительный циклон, когда я отвожу взгляд и смотрю мимо него, внутренне ругая себя. Потом решительно напоминаю себе, что этот мужчина — врач, пока он интимно моет меня. Доктор Кинг, вероятно, лечил сотни людей — если не больше. Я точно не первая пациентка, с которой он сталкивается, и сомневаюсь, что буду последней.
Вымыв меня теплой, только что прополосканной мочалкой, доктор Кинг проводит мягким, как лепесток, полотенцем по моей коже, прежде чем отложить его в сторону. Взяв свежий халат из одного из шкафов, он протягивает его мне, его движения сопровождаются нерешительностью.
— Мне нужно осмотреть твои раны и сменить повязки, но я уверен, что ты захочешь прикрыться.
«Его голос стал более хриплым?» Нет. Возможно, это просто я и мои неуместные заблуждения.
Накинув халат на мои колени, он помогает мне прикрыть верхнюю часть груди, и я придерживаю его одной рукой, чтобы вернуть подобие скромности.
Мужчина снимает повязку с моего плеча, и я заставляю себя не реагировать на боль. Доктор Кинг осматривает мою рану, слегка наклонив голову.
— Влажность и отсутствие кондиционера повышают вероятность бактериальной инфекции, поэтому я слежу за всем, пока кожа полностью не заживет.
Его лицо приближается к моему, пока он проверяет, очищена ли рана, прежде чем наложить другую повязку. Моя потребность отвлечься от дискомфорта и удовлетворить свое любопытство заставляет меня изучать его профиль.
Темно-каштановые волосы с золотистыми прядями собраны на затылке, и мне интересно, как он выглядит, когда они свободно свисают. Острые угловатые скулы скрываются под толстым слоем щетины, покрывающей его подбородок и обрамляющей рот, привлекая мое внимание к его губам, которые немного
