грязь, к этим жалким сооружениям брели, порой еще до рассвета, жители супрефектуры, чтобы сдать свои сны. Обычно они не стучали в дверь отделения, а кричали снаружи: хаджи, ты уже открыл?
Большинство не умело писать, поэтому приходили спозаранку, не заглянув даже в кабак по дороге, чтобы не забыть свой сон. Они пересказывали его вслух, а писец, сидевший с заспанными глазами, проклиная и сон, и его хозяина, заносил на бумагу все услышанное. Эх, иншалла, в этот раз нам повезет, вздыхал после завершения записи хозяин сна. Многие годы ходили легенды о том, как некий бедняк из никому не ведомой супрефектуры благодаря своему сновидению якобы спас государство от ужасной катастрофы и в качестве вознаграждения был вызван в столицу к монарху, который пригласил его во Дворец и сказал, выбирай что хочешь из моих сокровищ, можешь даже взять в жены одну из моих внучек и тому подобное. Эх, иншалла, повторял бедолага и брел обратно по непролазной грязи, конечно же, в сторону забегаловки, в то время как писец провожал его презрительным взглядом и, не дождавшись даже, пока тот дойдет до перекрестка, помечал на листке: «не представляет ценности».
Хотя им и давались самые строгие указания, чтобы они не пытались самостоятельно оценивать сны, опираясь на свои предубеждения и знания о людях, служащие мелких центров именно таким образом и производили первоначальную очистку сырья. Они хорошо знали жителей своей супрефектуры, и не успевали те переступить порог, как уже было известно, стоит ли перед ними обжора, пьяница, лгун или чесоточный. Часто это создавало проблемы, несколько лет назад было даже принято решение лишить местные отделения права осуществлять первичную очистку. Однако сразу после этого количество сновидений, доставляемых в Отдел селекции, выросло в таких невероятных масштабах, что решение отменили и, невзирая на возможные негативные последствия от очистки, проводимой на местах, ее вновь разрешили как единственно возможное решение.
Но сновидцам ничего об этом не было известно. Время от времени они кричали издалека: «Эй, хаджи, пришел какой-нибудь ответ на мой сон? — «Нет, пока еще нет ничего, — отвечал хаджи. — Ты слишком уж нетерпеливый, Абдюль Кадир. Империя у нас большая, и центр, даже работая днем и ночью, не может так быстро разобраться с тем огромным количеством снов, которые туда доставляют». — «Эх, ты прав, — отвечал тот, глядя вдаль, туда, где, по его разумению, находится центр. — Понятно, мы люди маленькие, а это государственное дело». И уходил, волоча свои деревянные опорки, по дороге, ведущей в кабак.
Все это рассказал Марк-Алему накануне один из контролеров Табира, с которым ему довелось пить вместе утренний кофе. Контролер только что вернулся из захолустной азиатской провинции и готовился к новой поездке, но на сей раз в европейскую часть государства. Марк-Алем просто рот от изумления открыл, слушая рассказы контролера. Да возможно ли, чтобы все происходящее начиналось так банально? Но контролер, словно уловив его разочарование, поспешил разъяснить, что так бывает отнюдь не везде, очень часто отделения Табир-Сарая — это солидные здания посреди величественных городов Азии и Европы, и те, кто приносит туда свои сновидения, вовсе не провинциальная нищая голытьба, а люди с положением, со званиями, утонченные, закончившие школы и академии, с глубокими знаниями и высокими устремлениями. Контролер довольно долго говорил об этом, и Марк-Алем почувствовал, что в его сознании восстанавливается величие Табир Сарая. Служащий начал было рассказывать еще что-то о своих путешествиях, но звонок прервал его рассказ, и теперь Марк-Алем пытался дополнить в своем воображении то, о чем его собеседник не успел поведать. Он думал о народах, населявших восточную часть государства, и о тех, кто жил в его западной части, о народах, видевших много снов, и о тех, кто видел их мало, о народах, легко рассказывавших о своих сновидениях, и о тех, которым рассказ о них давался с большим трудом, как, к примеру, албанцам (по причине своего албанского происхождения Марк-Алем невольно обращал внимание на все, что говорилось об этом крае), о сновидениях восставших народов, или ставших жертвой массовых убийств, или страдавших от бессонницы. Именно последние особенно беспокоили государство, поскольку после бессонницы нужно было готовиться к чему-то совершенно неожиданному. Поэтому, едва Табир-Сарай отмечал первые признаки бессонницы, государство принимало срочные меры, чтобы справиться с этой напастью. Марк-Алем с большим удивлением смотрел на своего собеседника, рассуждавшего о бессоннице народов. Я знаю, что это звучит странно, говорил тот, но тебе следует исходить из внутренней логики сравнения. Считается, что у народа наступила бессонница, если количество его сновидений резко сократилось по сравнению с обычным периодом. И кто может сигнализировать об этом точнее, чем Табир-Сарай? Это верно, соглашался Марк-Алем, именно так и есть. Ему вспомнились его собственные бессонные ночи в последнее время, но тут же он подумал, что бессонница народа должна быть чем то совершенно отличным от бессонницы человека.
Краем глаза он снова принялся рассматривать соседей справа и слева. Все, славно зачарованные, сидели, уставившись в открытые папки, как будто перед ними были не исписанные листы бумаги, а привораживающее взгляд мерцание углей в жаровне. Наверное, постепенно и я поддамся влиянию этой магии, подумал он с грустью, и забуду обычный мир и все на свете.
Всю эту неделю он, как и приказал ему начальник, проводил по полдня в каждом из залов Селекции, чтобы ознакомиться с процессом работы. Часами он сидел в каждом зале, рядом с каким-нибудь старым сотрудником, чтобы набраться опыта, и когда освоил наконец весь цикл рабочего процесса, два дня назад вернулся за свой стол, где ему отвели место еще в самый первый день.
В результате путешествия по залам Марк-Алем усвоил в общих чертах, как работает Селекция. После обработки в Лущильном Зале все сновидения, не представляющие ценности, утрамбовывались в мешки и передавались в Архив, а те, что представляли ценность, отправлялись на последующую обработку. Сновидения сортировались по группам, в зависимости от того, к каким вопросам они имели отношение: государственная безопасность и безопасность самодержца (заговоры, предательства, восстания); внутренняя политика (в основном сохранение целостности империи); внешняя политика (политические союзы, войны); общественная жизнь (крупные кражи, вредительство); имевшие признаки главного сна; разное (varia).
Классификация сновидений по типам и подтипам была делом нелегким. Более того, долгое время существовало сомнение, должен ли этой работой заниматься Отдел селекции, или она относится скорее к Интерпретации. Ее и передали бы в Интерпретацию, не будь там все и без того перегружены. В результате приняли своего рода компромиссное решение: классификацию сновидений оставили Селекции, но назвали предварительно-подготовительной работой. Это, без
