какие-то легенды, — сказал Марк-Алем.
— Да нет же, это никакая не легенда, а чистая правда, и над этим работают несколько сотен человек, баш-эндероров, или, как говорят теперь, главсноведов. — Некоторое время собеседник пристально смотрел на Марк-Алема. — Главный сон… — пробормотал он немного погодя, — кто бы мог представить, что он, несущий важнейшее предзнаменование, порой более ценен для самодержца, чем многочисленные армии или толпы его дипломатов.
Марк-Алем слушал раскрыв рот.
— Понимаешь теперь, как высоко сидят баш-эндероры по сравнению с нами, всеми остальными?
Боже милостивый, подумал Марк-Алем. Табир-Сарай и в самом деле намного больше, чем кажется на первый взгляд. Он представлял, конечно, насколько тот огромен, но никогда и подумать не мог, в центре какой гигантской паутины оказался.
— Их никто никогда не видит, — продолжал его собеседник. — У них даже свой особый буфет, где можно выпить кофе или салепа.
— Особый, — повторил Марк-Алем.
Сосед открыл рот, чтобы продолжать, но неожиданно звонок, такой же, как и тот, что оповестил о начале утреннего перерыва, прервал все происходившее вокруг.
Звонок еще не успел отзвенеть, как весь этот человеческий рой начал быстро сгущаться у выходов. Тот, кто еще не успел допить свой кофе или салеп, допивал его одним глотком, другие, кто только что получил его и не мог пить из-за того, что кофе был еще слишком горячий, ставили чашки на столы и уходили без оглядки. Собеседник Марк-Алема оборвал разговор на полуслове, кивнул ему и поспешил к выходу. В последний момент Марк-Алем сделал было движение в его сторону, словно пытаясь остановить и о чем-то спросить напоследок, но в это время его толкнули слева, затем справа, и тот потерялся из виду.
Когда он выходил, отдавшись течению потока, то вспомнил вдруг, что даже не узнал его имя. Надо было хотя бы спросить, в каком отделе тот работает, огорченно пробормотал он про себя. Затем успокоился, решив, что найдет его завтра во время утреннего перерыва и они смогут еще поговорить.
Поток служащих чем дальше, тем больше редел, и Марк-Алем понапрасну пытался разглядеть хоть какое-нибудь знакомое лицо из Селекции. Ему пришлось спросить дорогу дважды, пока он отыскал свое рабочее место. Он осторожно вошел, стараясь никого не потревожить. Вокруг стихали последние отголоски шума. Почти все уже уселись за свои столы. На цыпочках Марк-Алем пробрался к своему месту, осторожно отодвинул стул и сел. Несколько мгновений он оставался недвижим, затем опустил взгляд на папку, прочитал слова: «Три белые лисицы на минарете мечети супрефектуры…» — и тут же поднял голову, словно его позвали издали, подав какой-то странный знак, еле слышный, чуть ли не жалобный, напоминающий зов о помощи или просто рыдание. Что это, что это, словно вопрошало все его существо. Сам не зная почему, он поднял глаза и посмотрел на большие окна, которые только сейчас заметил. За стеклами он увидел нечто хорошо знакомое, хотя теперь такое далекое: хлопья мокрого снега. Они потерянно кружились за окном, там, где было утро, такое же от него далекое, словно из какой-то другой жизни пытаясь сообщить ему что-то важное напоследок.
Со смутным чувством вины он оторвал от них взгляд и склонился над папкой, но перед тем, как вернуться к чтению, глубоко вздохнул: о господь всемогущий!
II. СЕЛЕКЦИЯ
Был вторник, послеобеденное время. До окончания рабочего дня оставался еще час. Марк-Алем оторвал голову от папки с делом и протер глаза. Он работал уже неделю, но до сих пор еще не привык к длительному непрерывному чтению. Его сосед справа поерзал на стуле, не прекращая читать. За длинным столом время от времени слышалось шуршание перелистываемых страниц. Никто не поднимал головы.
Был ноябрь месяц. Папки с делами становились все толще. Наступил типичный период обильных снов. Самое важное о своей новой работе Марк-Алем узнал уже в первую неделю. У людей всегда были сновидения, и люди всегда отправляли сновидения, и так будет во веки веков; и все же существовали периоды, когда они прибывали, и были такие, когда убывали. Сейчас как раз начался период обильных снов. Их доставляли десятками тысяч из всех уголков бескрайнего государства. И так будет продолжаться до конца года. Папки будут все распухать и распухать, одновременно с усилением холодов. Затем, после Нового года, к весне наступит некоторое облегчение.
Краем глаза Марк-Алем взглянул еще раз на соседа справа, потом на соседа слева. Интересно, они и в самом деле читали или только делали вид? Он оперся виском на руку и уставился на страницу, но вместо букв видел только каких-то мух, копошащихся в непроглядном тумане. Нет, это невозможно, пробормотал он про себя. Все, кто склонил головы над папками, наверняка прикидывались. Это и в самом деле адская работа.
Упершись лбом в ладонь, он принялся вспоминать все, что услышал на этой неделе от старого сотрудника Селекции о приливах и отливах сновидений, об увеличении или уменьшении их количества в зависимости от времен года, количества осадков и уровня влажности воздуха. Ветеранам Селекции все это было прекрасно известно. Они отлично знали, какую роль в усилении потока сновидений играли снег, сильные ветра или грозы, как знали они и о влиянии землетрясений, лунных затмений или появлении комет. В Интерпретации имелись, несомненно, выдающиеся мастера толкований, подлинные ученые, которые из картинок, на первый взгляд напоминавших видения сумасшедшего, порожденные больным мозгом, умели извлекать странные и тайные смыслы. И все же столь матерых волков, как ветераны Селекции, способные предвидеть изобилие или скудость поступающих сновидений с такой же легкостью, как обычные старики по ломоте в костях предсказывали ухудшение погоды, не было в других отделах Табир-Сарая.
Марк Алем неожиданно вспомнил того незнакомца, с которым общался в самый первый день. Куда он делся? Несколько дней подряд во время утреннего перерыва он напрасно искал его глазами в толпе служащих. Может быть, тот заболел, терялся он в догадках. А может, отправился в командировку в какую-нибудь далекую провинцию. Возможно, это один из контролеров Табира, которые большую часть времени проводят в командировках по всей империи, а может быть, простой курьер.
Марк-Алем представил тысячи отделений Табир-Сарая, разбросанных по бескрайним просторам государства, неказистые здания, иногда просто бараки, внутри которых сидела пара сотрудников, простых бедняков, получавших мизерное жалованье, до земли кланявшихся даже обычному курьеру из Табир-Сарая, когда он появлялся, чтобы забрать собранные сны. Они немели в его присутствии, поджилки у них тряслись — только потому, что тот приехал из центра. В глухом захолустье по утрам, не обращая внимания на дождь и
