издательства какая-то круглая дата, или круглая дата не у издательства, а у владельца издательства.
Марго никогда не трудилась читать ту часть приглашения, где указан повод. Обычно она пробегала глазами, отмечая в уме дату и время приема, а также быстро скользнув глазами на последнюю строку, смотрела, есть ли заветная фраза «Мы ждем вас в вечерних нарядах» или что-то типа этого.
Если намечался прием без вечерних нарядов, Марго им больше не интересовалась, справедливо полагая, что она тратит слишком большие деньги на свой гардероб, чтобы он покоился дома. Ведь ее гардероб практически сплошь состоял как раз из вечерних нарядов, исключая может быть пару-тройку пеньюаров.
Херр Шульц едва поспевал за Марго. В то время как ноги его выполняли причудливую дробь, стараясь не зацепиться одна за другую, в голове его с той же скоростью сновали всякие мысли. И одна была радостней другой. Перед глазами проносились яркие картинки бесконечных праздников, ноздри почему-то ловили запахи свежевыпеченного хлеба и скошенной травы, хотя официант, на которого он налетел, выплеснул ему в лицо коньяк и раскидал по полу тарталетки с черной икрой.
«Боже мой, — думал херр Шульц, даже не заметив несчастного официанта, грустно взирающего на мгновенно опустевшие подносы, — Вот уж повезло так повезло!»
Понять причину безудержного восторга немолодого и не слишком привлекательного, тучного немца было не сложно. Вся его жизнь до недавнего времени проходила в маленьком городке с труднопроизносимым названием Хойтингсхайм, и была окружена почему-то сплошь женщинами слоноподобного типа, которых принято в его краях называть «немецкими танками». В глуши, где он рос, взрослел, жил и работал женщины, вскормленные на баварских сосисках и вспоенные на хорошем пиве, отличались ростом и статью. Огромными и толстыми были мать и сестры херра Шульца, его соседки по улице, продавщицы в бакалейных и мясных лавках, учительницы в школе и подружки на вечеринках. Не трудно предположить, что сама мысль о женщине в голове херра Шульца рождала образ, рядом с которым Рубеновская Даная выглядела Дюймовочкой. Но благодаря современным технологиям, породившим журнал «Плейбой» и Голливудские блокбастеры херр Шульц конечно же знал, что где-то существуют и другие женщины: хрупкие, миниатюрные и красивые. Они передвигаются по земле летящей походкой, их талию можно обхватить, и чтобы рассмотреть их с ног до головы вовсе не обязательно отходить от них на пять метров. Вот уже сорок три года херр Шульц, засыпая, мечтал, что когда-нибудь он встретит такую женщину, и она разрешит ему взять себя за руку. На большее он даже не рассчитывал, справедливо полагая, что большой пивной живот, рыжие, торчащие во все стороны волосы, маленькие, глубоко посаженные глазки, пухлые розовые щеки и нос, напоминающий картофелину, которую здорово удобрили пестицидами, сделали свое дело. Природа потрудилась, оградив его робкую душу от общения с красивыми женщинами. Ни одна хорошенькая барышня не останется рядом с таким страшилищем дольше, чем на минуту. Конечно, оставались варианты, при которых либо у барышни могло быть плохое зрение, либо сумерки, либо кромешная тьма, в конце концов. Но на такую удачу херр Шульц даже не надеялся. И вот теперь случилось невозможное. Эта небожительница, которую он возвел в ранг святых и поклонялся ей издалека, вдруг снизошла до того, что пригласила его на вечеринку. Мало того, теперь она крепко держала его под руку, передвигаясь по полу той самой летящей походкой. А он тащился за ней как старый якорь, сгорая от стыда и полыхая от безудержного счастья.
Конечно, предложение попахивало сделкой. Ведь ему пришлось отложить информацию о проблемах на заводе на две недели. Но что стоит какая-то дурацкая информация об огромном хищении мяса в цехе в сравнении с радостью сегодняшнего вечера!
Правда пучеглазая тварь в другой руке небожительницы несколько омрачала радость херра Шульца, но он старался ее не замечать. Однако не замечать собачку становилось все труднее и труднее. Особенно трудно игнорировать ее было в те моменты, когда Марго сталкивалась с очередными знакомыми.
— Боже, Марго, — восклицали те, после того как прекращали восхищаться ее загорелой кожей и дивным платьем, — Представь же нам своего спутника!
— Это мой Мао, — молниеносно откликалась небожительница и совала под нос немало изумленным знакомым свою псину, потом неизменно спохватывалась и добавляла уже не столь радостно, — Да, конечно. Это херр Шульц. Главный технолог нашего завода. Правда он милый?
Последний вопрос касался, разумеется, ее обожаемого пса. Тот таращился на людей круглыми глазами, тявкал и пытался непременно кого-нибудь тяпнуть, что вызывало в людях необъяснимый для немца восторг.
— Вот же мерзкая собаченка! — ревниво думал в такие минуты забытый херр Шульц, — И чем я хуже!
К середине вечера он уже был близок к тому, чтобы тоже кого-нибудь укусить в надежде, что Марго, наконец, перестанет тянуть его за руку как неизбежный балласт вечера, повернется и, может быть, хоть что-нибудь ему скажет. Если бы только несчастный немец знал, какая опасность угрожает ему, он перестал бы забивать голову пустяками, а, трезво оценив ситуацию, попытался бы себя как-нибудь обезопасить. Но все дело в том, что никто не знает, когда пробьет его час. Иначе те, кому суждено погибнуть от цветочного горшка, упавшего с пятого этажа блочного дома, выходили бы на улицу в касках.
Буквально в трех шагах от херра Шульца человек то и дело нащупывал в кармане прохладную сталь старого оружия. Человека этого звали Петр Семенович Барсуков. Он бы с радостью нащупывал сталь новенькой Береты или, в крайнем случае, армейского пистолета. Но Москва не Чикаго. В Москве трудно купить оружие, если ты не связан с преступными группировками. А Барсуков, то и дело сжимающий в потных пальцах ствол подарочного пистолета марки «ТТ», выпуска 40-х годов прошлого столетия к криминалу никакого отношения не имел. Во всяком случае, пока. Он был мирным бухгалтером. Вернее, главным бухгалтером компании «Ювертрест». Пистолет достался ему случайно при удачном стечении обстоятельств. Он и не пытался бы им воспользоваться, если бы его не приперли к стенке, которую он физически ощущал своими стареющими лопатками. Кроме того, Петр Семенович совершенно не умел стрелять. Настолько не умел, что сейчас он прокручивал в голове последовательность своих будущих действий: дождаться удобного случая, подойти поближе, приставить дуло под левую лопатку ненавистного немца и нажать на курок. Разумеется, вернее было бы выстрелить в затылок, но тут нужны особые условия. Даже ему, взявшему в руки старый пистолет с памятной надписью «За боевые заслуги от командующего Западным фронтом» это было ясно. Нельзя в людном месте вытащить из кармана оружие, приставить его к затылку другого
